Короткие бои сначала соседнего батальона, потом соседней со мной роты нашего батальона. Далее почти непрерывный огонь всех двух миномётных батарей и САДН. Позднее подключился целый реактивный дивизион старшего начальника. Самих разрывов с моего КП не видно. Очень высоко в воздухе висит вертолёт, видимо, артиллерия корректирует свою стрельбу с вертолёта.

После обеда все боевые подразделения полка находились там, где было приказано. Полк задачу выполнил. Всегда бы так! Умеем, если хотим. А самое главное, ведь все знают, как нужно. Просто командиру полка дали самому сделать то, что он может и знает.

Тем временем я взял с собой Колю Герасимова, пятерых солдат и мы пошли обследовать ближайшую местность перед позициями. У меня была ВСС и автомат. Напросился с нами и Серёга Шикарев. За себя оставил Андрея Кузнецова.

Старались выдвинуться скрытно. Шли аккуратно, соблюдали тишину. Впереди шёл Коля с Гавришем (напросился сам). Сзади на небольшом расстоянии – Серёга Шикарев, который взял у меня в роте РПК-74.

Лесопосадка закончилась, упёрлась в небольшой арык. Прислушались. Тишина.

Встали и побежали в полный рост. Я был первым. За мной все остальные. Поднялись на край канала. От неожиданности я что-то прохрипел. Это был ужас, как в кошмарном сне. На склоне этого канала находилось человек пятнадцать вооружённых боевиков. Я заметил их первым и мгновенно открыл огонь из своей ВСС, одновременно отступая назад с задержкой в несколько секунд. Никакой команды я подать не сумел, просто прохрипел. Только увидел падающего на бок бородатого мужика, потом падающего тоже на бок сидящего рядом молодого боевика. В этот момент оказавшийся справа от меня Шикарев открыл стрельбу из пулемёта.

Коля потащил меня назад, Сергей сам отскочил. Упали. Боевики открыли бешеный огонь. Гавриш тут же начал бросать гранаты, потом все остальные последовали его примеру. У меня было с собой две гранаты, и я бросил одну.

Я никаких команд не подавал, но после того, как арык забросали гранатами, все почти одновременно вскочили на край арыка и начали вести стрельбу. Это, конечно, было крайне безграмотно.

Я смог взять себя в руки только через несколько секунд. Подал самую примитивную команду:

– Коля! Вправо двадцать метров. Сергей влево десять!

Офицеры быстро пришли в себя и тоже отдали команды типа: «Гавриш, за мной!».

Вокруг всё тихо. Успокоились. Картина была понятна. Двенадцать чеченцев убитых, четверо раненых. Собрали оружие. Вот она школа Советской армии наяву. Вот что значит не выставить охранение и не организовать наблюдение. Вот цена разгильдяйству, хорошо, что на примере чеченцев. Сидели в траншее, и просто прятались. Если бы организовали службу, как положено, нам бы не поздоровилось. О чем я тут же сообщил всем присутствующим.

– Привыкли спать в Советской армии на посту, вот и получили. Так всегда бывает, когда нет дисциплины, – заключил я.

Коллективно решали, что делать с ранеными. Я колебался, не знал, что делать. Все участники боя имели равное право голоса, не только офицеры.

Подавляющее большинство хотело убить раненых. Мне тоже этого хотелось. Меня возбуждало то, что я в этом бою уже убил двоих. Особенно радовало, что убил их лично. Хотелось увеличить этот счет. Очень хотелось. С другой стороны, особой радости добить раненых мне не доставляло. Все ждали моего решения, и я его сообщил:

– Если убьём, то толку не будет. Если оставим живыми, то будет возможность их обменять на наших пленных, причём там даже обменять могут двух или трёх к одному. Представьте, что за этих четырёх полутрупов можно будет получить двенадцать наших пленных. Что выберете?