He дай вам бог жить в эпоху перемен – гласит китайская мудрость. Фёдору Нетужилкину бог дал, когда ему катил уже тридцатник. Ну, вы помните – «перестройка» и всё последующее…

Какое-то время семье Фёдора пришлось перебиваться с кваса на воду. Постепенно, под знамёнами свободного рынка, Нетужилкины научились перебиваться с «колы» на минералку, что социального статуса в целом не меняло. Всему виной было законопослушание, ошибочно привитое ему родителями, а как известно, законопослушание и достаток – ипостаси на Руси крайне редко пересекающиеся. Короче, когда сказки про светлое будущее для всех вдруг дьявольским образом обратились в сказочное настоящее только для самих сказочников, Нетужилкин простился с иллюзиями, стал напряжённо искать пути внезапного обогащения, и таки нашёл!

Ещё в детстве маленького Федю, обожавшего газировку с сиропом за алтын из автомата, потрясла полумифическая история о некой одинокой прозорливой старушке, догадавшейся перед денежной реформой 1961 года скопить три мешка медных монет. По условиям реформы, владелец двадцатикопеечной монеты получал взамен двухкопеечную нового образца, счастливый же обладатель десяти старых двухкопеечных монет оставался не только при своих, но и в десятикратном выигрыше. Прикиньте, как мальчик Федя завидовал хитрой старушке.

Из-за инфляции – верной спутницы общественно-экономических потрясений, Нетужилкин давно получал зарплату «лимонами» (т.е. миллионами рублей). В тогдашних, один за другим меняющихся Кабинетах министров далеко не каждый чиновник представлял, как одним словом обзывается количество нулей в числах статей государственного бюджета. Призрак очередной неминуемой деноминации бродил по России. Если вовремя спохватиться, и без шума подсуетиться, мыслил Фёдор, то прикопить три мешка копеек при миллионных заработках… Плёвое дело. Так исподволь, шутейная, казалось бы, идейка обретала очертания сверхценной идеи.

Фёдор не только перестал выбрасывать на тротуар копеечную сдачу, не ленясь попутно поднимать и чужую, но и целенаправленно менял некрупные купюры на металлическую мелочёвку. Складировалось сокровище на дачном чердаке втайне от всех домашних. Мыслился сюрприз.

С наполнением первого потаённого мешочка Фёдор обеспокоился. Случись деноминация сейчас, как обидно встретить её, скажем так, не во всеоружии! Но время шло, капиталец в весовом отношении заметно рос и ныкать на даче «сбережения» становилось всё рискованней.

Наступила глубокая осень, дачный сезон сворачивался, резонов ездить за город не стало, а о реформе ни гу-гу!.. Оставлять богатство на зиму на даче (при полном бомжовом беспределе и не менее полном попустительстве правоохранительных органов) было бы верхом неосмотрительности. Ненастной ночью, в одиночку (под предлогом дополнительной проверки консервации дачного домика на зиму), на стареньком семейном авто Фёдор вывез с дачи увесистые мешочки. И утопил на мелководье в ближайшем к дому городском прудике. «Сволочи!.. Скоты зажравшиеся!..», – безадресно, но злобно шептал он в темноту, стараясь без лишнего плеска опускать за борт надувной лодки бесценный груз. Пометил место самодельным буем из пластиковой бутылки. Типа, мусор плавает.

Гуляя следующим днём по набережной, Фёдор дивился гениальности найденного решения. Свинцовая водная зыбь надёжно скрыла клад от посторонних глаз. Отследив, с приходом зимы, ледостав, он прекратил ежедневные обходы заветного водоёма и стал ждать.

Деноминация грянула так же неожиданно, как и всё в Отечестве, начиная с ежегодных снегопадов. Весть застала Нетужилкиных за завтраком, с экрана кухонного телевизора. Не доев бутерброд, под недоумение домашних, Фёдор суетно, ни слова не говоря, засобирался в гараж. Запустив с помощью молитв и проклятий двигатель, побросал в багажник рыбацкий бур, ледоруб, складной багор и подводный фонарик, выехал…