- Троих. – Сын не стал приписывать себе чужих подвигов. – Они первые начали, мама! – Добавил скороговоркой Богдан.

- А что… - я хотела спросить, что произошло, но Егор меня перебил.

- А ты этому Ярославу Иванову так, да? Кииии-яяяя, а потом апперкот, а потом с ноги, а потом… - всё, и даже «с ноги» Егор изобразил руками, причём, с такой силой, что воздух в салоне звучно зашевелился.

- Ну, почти, - Богдан засмущался, поглядывая на Егора в салонное зеркало. На меня вот так он никогда не смотрел. Никогда…

- А это? – указал Егор на свой глаз. – Откуда? Пуля-дура?

- Человек-паук. Меня Ярослав им ударил в глаз, пока другие держали. – Голос сына завибрировал, нижняя губа задрожала. Богдан посмотрел на меня и совсем тихо сказал, - а все смеялись и кричали. А ещё Ярик сказал, что я сирота, потому что у меня папы нет. Но у меня же есть папа? Ты же говорила, что он просто военный и на важном задании. А Ярик сказал, что ты всё врёшь. Что ты меня не любишь, потому что ты меня последнего всегда забираешь.

Сын смотрел на меня и явно ждал ответа. А я… Я просто не была готова к тому, что именно сегодня настанет тот день, когда мне придётся рассказать сыну правду про ТОГО ДЯДЮ. Тем более не в компании совершенно чужого мужика.

- Где мой папа? – опять повторил сын, теперь уже не скрывая своих слёз.

- Богдан, я… - Ком встал в горле, слёзы полились из глаз.

Что я сейчас могла сказать своему шестилетнему сынишке? Что я и правда его обманывала? Или что он не нужен был своему отцу с самого момента зачатия?

Твою мать!

Посмотрела на Егора, ссутулившегося над рулём и перебирающего по кожаной оплётке большими пальцами. А ведь это именно он во всём виноват. Он!

Он держал меня в своей конуре несколько часов, пока над моим сыном издевались все, кому не лень. Затем на собрании строили показательную моральную порку.

Ненавижу!

Вся та нелепая благодарность за то, что следователь вроде как меня освободил, прошла. Чёрт, как он смог так быстро промыть мне мозги?! А ведь я и правда хотела его отблагодарить, что подвёз, и вообще… Скотина! Ненавижу!

Стокгольмский синдром вылечился моментально, стоило мне ещё раз посмотреть на горько плачущего сына…

Эмоций было уже не сдержать. Я вновь повернулась к Егору.

- Доволен?! Добился, чего хотел?! – В сердцах бросила я. – Надеюсь, ты скоро сроднишься с той землёй кладбищенской! Самое для тебя место!

Богдан перестал плакать, а Егор перестал барабанить по рулю. Повернулся и посмотрел на меня, прожигая холодом.

- Всё сказала?

- Нет! Ещё не всё! Спасибо, козёл! Ты сделал мой день! – проорала ему в лицо. Открыла дверь. Оббежала машину. – Вылезай, Богдан! Быстро! - сказала я резче, чем сама того хотела. Сын вытер нос рукавом и отстегнул ремень.

- До свидания, - сказал он Егору.

Тот равнодушно бросил через плечо:

- Пока.

Пока, твою мать?! Пока?!

Богдан шагнул на подножку и, игнорируя моё присутствие, спрыгнул в снег…

- Богдан! – позвала я сына, упрямо убегающего вверх по лестнице. Длинный балахон и калоши не давали возможности взять разгон на низком старте, не рискуя при этом пробуравить лестничный пролёт своим носом.

Каждая ступенька давалась мне всё тяжелее, ещё больше разделяя с сыном. На третьем этаже я уже потеряла всякую надежду догнать Богдана, еле переводя дыхание. Видимо, у меня шестая передача включалась только в экстренных случаях. Или же я просто растратила весь свой энергетический запас на орущего ошпаренного следователя…

Наша квартира располагалась на пятом этаже, но я остановилась на четвёртом.

С трудом растянула губы в улыбку прежде чем нажать на кнопку дверного звонка.