Я чувствовала, что на ее дне находится источник огромной силы, похожей на каменный круг на моем болоте.

Это мог быть только идол.

Или храм.

Не могли же люди превратить древнее капище в свалку?

Или могли?

Впрочем, у смертных разум с горошину, от них можно ожидать чего угодно.

Единственный способ все выяснить – прыгнуть в эту вонючую яму и начать бешено квакать, чтобы царевич Хотен в моих поисках перекопал ее вдоль и поперек, ведь если я умру – умрет и он.

Так я отомщу за ночной горшок.

Вдруг гнилостное месиво зашевелилось, словно из глубин выполз огромный червь, из горы нечистот вынырнула сморщенная человеческая голова, не отрубленная, а вполне крепко сидящая на горбатом искореженном туловище, которое с трудом поднялось по отвалам мусора на поверхность.

– Шемаха! – в один голос воскликнула я и царевич.

– Что ты здесь делаешь? Мы же вроде договаривались встретиться на болоте? – уже шепотом спросил царевич старуху, настороженно озираясь по сторонам.

– Ингредиенты собираю для разрыв науз, – прошепелявила старуха. – Слышала, тебя скоро казнят? Жаль твою жабу. Нравится мне она. Только из-за нее тебе пособляю.

– Лучше мне пособи: как вылечить отравленного мертвячьей водой человека?

– Жабу отдай, тогда скажу.

– Наузы сними, тогда отдам.

– Договорились, сынок, – проскрипела Шемаха и вдруг хищно улыбнулась, словно мысленно уже сварила меня в супе и съела.

О, Чернобог, помоги!

Когда Хотен приказал натопить баню возле царского чертога, я мысленно порадовалась.

Наконец-то я увижу, как выглядит царевич без толстого слоя грязи, сажи и еще Чернобог знает какой дряни, но, оказалось, париться будет не он, а обезумевший царь.

Так велела сделать Шемаха, чтобы вылечить зараженного моровой порчей смертного, сказав, что зараза эта не любит сухой и горячий воздух и после такого «перепекания» больной временно придет в себя.

– На сколько? – нервно уточнил Хотен, и старуха ехидно прошепелявила в ответ:

– Хватит, чтобы удрать, сынок.

Меня крайне заинтриговал такой способ лечения моровой порчи, ведь в мое время ее уничтожали вместе с носителем, которого просто сжигали. Живьем.

Убивать зараженного нельзя, иначе он превратится в живого мертвеца, остановить которого сможет только лед.

Надеюсь, царь Тарнхолма еще жив, иначе править здесь будет некем.

Пока шла подготовка бани к растопке, царевич Здебор и Мстивой не спускали глаз с младшего брата, а их лучники – стрел с тетив, готовые в любой момент нашпиговать ими Хотена, если он попытается сбежать.

У нас остался всего день, и он закончится, когда лес проглотит солнце.

Запихнув меня в глиняный кувшин, младший царевич отправился в нужник, видимо опасаясь, что я прыгну следом за ним в выгребную яму.

Вдруг я услышала шум приближающихся шагов.

– Это безумие, брат. Останови его. Люди не должны видеть отца таким, – сквозь зубы тихо произнес мужчина голосом Мстивоя.

– Если он справится, к царю Дробну вернется разум, и он объявит меня наследным царевичем. Если не справится, царь Дробн сгорит в бане по вине младшего сына. Так мы и объявим народу, – холодным тоном ответил царевич Здебор, голос которого я узнаю из тысячи. – У моих стрелков просмолены стрелы, а у твоих?

– Ты же сам прекрасно знаешь, в чем я хорош.

– Яды его не берут. Мы проверили.

– Может, порча?

Тебе отца мало? – раздраженно спросил Здебор. – С ним и так трудно справиться. Представь, что будет, когда заразиться…