– А если в больницу его отвезти?
– Врач говорит, что болезнь уже неизлечима и Тамашу осталось два-три месяца, от силы – пять.
Рада закрыла лицо руками.
– Они вернутся через несколько дней. Иван Ефимыч сказал, что надо еще попить лекарство, вдруг все-таки поможет, хочет понаблюдать. Живут они в пристройке, как я и предполагал. Я заплатил лекарю. Он потом даст Агнешке кое-какие снадобья для поддержания нормального состояния Тамаша. Относительно нормального, конечно.
– Бедный наш Тамаш, – всхлипнула Рада.
– Не надо плакать, – Яков притянул к себе жену и поцеловал в макушку. – Слезами горю не поможешь. Ничего не поделаешь.
Они еще долго сидели на веранде, говорили о родителях Якова, винокурне, хозяйстве, о будущем.
Когда совсем стемнело, Рада пошла в дом, укладывать дочку.
– Ты мое солнышко, – приговаривала цыганка, накрывая Тамару легким хлопковым одеялком. – Закрывай глазки.
– А ты споешь мне песенку?
– Конечно, – улыбнулась Рада. Она чмокнула малышку в щеку, взяла ее ручку, поцеловала каждый пальчик и тихонько запела тягучую грустную цыганскую песню.
– Уснула? – спросил Яков, когда жена вышла из дома.
– Да, – кивнула Рада и пошла кормить кур, уток и гусей. Закончив с птицей, она убралась в курятнике и отправилась в конюшню. Рада зашла в стойло к лошадке, потрепала ее по спине и обняла за шею. Поглаживая гриву, она долго что-то шептала по-цыгански, смахивая слезинки, которые катились из ее черных бездонных глаз. Прибежал Санду, покрутился у ног Рады и прилег рядом с деревянной перегородкой. Шумно стрекотали цикады, соловей громко выводил завораживающую мелодию, присвистывая и прищелкивая.
Карта четвертая – десятка пик
Громко залаял спаниель. Яков приманил пса и потрепал по голове.
– Тише, Санду, что ты разлаялся? – негромко сказал он и внимательно посмотрел в сторону кустов, на которые лаяла собака.
Санду коротко тявкнул и замолчал. Вечерело, моросил холодный ноябрьский дождик. Яков не увидел ничего подозрительного и пошел в дом.
В детской комнате на кроватке лежала Тамара. У нее был сильный жар. Рада сидела рядом и гладила дочку по голове.
– Она вся в огне! – расстроенно сказала Рада, – я уже перепробовала все способы, которые знала, и которые ты мне читал из медицинской книжки. Ничего не помогает! Жар усиливается. Ее уже несколько раз вырвало. Со вчерашнего утра она ничего не ела и почти ничего не пила. Это плохо.
– Да, не очень хорошо, – согласился Яков и присел на кроватку, – очень похоже на лихорадку.
– Я видела такое, когда была в таборе. У одной женщины мальчик также заболел, мучился несколько дней и потом умер!
– Так! – воскликнул Яков, – хватит! С ней ничего не случится!
От резкого крика девочка открыла глаза.
– Мамочка, – простонала она.
– Ты ее пугаешь, – прошипела Рада, – говори тише…
Яков приложил ладонь ко лбу дочери и нахмурился.
– Она такая горячая! – мать смахнула слезинку, поцеловала Тамару и взяла за руку.
– Ее надо показать врачу, – задумчиво произнес Яков, – как это сделать?..
– Отвезти в деревню к лекарю? – пролепетала мать.
– Везти в такую погоду… – сморщился Яков, – можно хуже сделать. Надо съездить за врачом и привезти сюда, чтобы он посмотрел Тамару, может, оставить его на ночь, понаблюдать…
– Как же съездить?.. – эхом повторила Рада.
– Ох, как все неудачно! Агнешки опять нет! Нет, когда она так нужна!
– Но ты же сам отправил их в Кишинев неделю назад, – пробормотала Рада.
– Отправил! – повысил голос Яков, – потому что Тамашу уже не помогали лекарства, которые ему дал врач, и мне было не по себе от его душераздирающих криков. И вообще, я не мог допустить, чтобы он умер тут… у нас на руках…