— Разведёшься? — все трое услышала от дверей звонкий голосок Даши. — Что такое разведёшься?

— Ты разве не знаешь, что нельзя подслушивать, когда взрослые разговаривают? — мягко ответила Полина. — И… — хотела что-то добавить, но Даша перебила, не дав договорить, повторила вопрос.

— Перебивать тоже нельзя, — нахмурился Фёдор. — Дарья, подойди сюда. — Даша, понурив голову, двинулась к папе. — Ты забыла, как нужно себя вести?

— Не-е-ет, — покачала головкой малышка.

— Отправляйся в свою комнату, посиди и подумай над своим поведением. Играть не разрешаю.

— Папа, — заканючила кроха.

— Иди, — улыбнулся Фёдор. — Мы обязательно помолимся о твоём хорошем поведении, — добавил он, и Даша заметно приободрилась.

К обеду собрались за общим столом. Отъезд Любы не обсуждали, не при детях разговаривать на «взрослые» темы. Игнат не видел ничего плохого в том, чтобы удовлетворить любопытство Даши, объяснить в меру её понимания. Поговорить с Машей, рассказав, что в жизни всё намного сложнее, чем в их тесном, закрытом мирке, может быть, честные беседы уберегут от зла надёжнее, чем сокрытие этого зла. Но это не его дети, не его мир, и зло тоже не его…

В просторной прихожей, называемой здесь сенями, громыхнула дверь. Фёдор поднял взгляд от тарелки, вопросительно посмотрел на Полину, та ответила точно таким же взглядом. Лёша встал, отправился ко входной двери, где и застыл, подняв руки, потом сделал несколько шагов вглубь помещения, пятясь назад.

В грудь Алексея упирался длинный ствол охотничьей двустволки, простой и надёжной, ижевского завода, проверенного временем и не одним поколением охотников. Держала дробовик девушка. Уверенно держала, правильно. Не так, как привыкли Игнат и Фёдор после многолетней военной муштры: локоть прижат к рёбрам, плечо поднято к уху, — а так, как учат коренные охотники. Рука согнута в запястье, кисть и пальцы, кроме вытянутого вперёд указательного, составляют угол в вертикальной плоскости, равный примерно семнадцати градусам, и двенадцати в горизонтальной. Положение, которое обеспечивает максимальную свободу движения в любом направлении.

— Настя? — Фёдор потихоньку встал, поднял Дашу и Максимку на руки, передал перепуганной Полине, показывая взглядом, чтобы та не шевелилась.

— Не двигайся, Фёдор Степанович, и брат твой пусть тоже сидит на месте.

— Поговорим? — Фёдор не шевельнулся, как и было велено. Игнат последовал его примеру.

— Ты меня знаешь, рука не дрогнет. — Настя демонстративно ткнула Алексея стволом.

— Чего ты хочешь? — спросил Фёдор.

— Хочу, чтобы твой сын женился на Шуре, — спокойно ответила гостья. — Он, что же, думает, раз матери у неё нет, заступиться некому? Некому? — прикрикнула она, уставившись на Алексея.

Лёша молча, сверху вниз смотрел на Настю, никак не выражая эмоции. Железная выдержка у парня, сразу видно, чья кровь бежит по венам.

— Что он сделал? — Фёдор коротко глянул на сына, потом снова посмотрел на Настю.

— Его и спрашивай, — ответила та, ещё раз надавив стволом на грудь Алексея, заставляя отступить от двери и окна. Молодец какая…

— Ничего я не делал, и жениться ни на ком не собираюсь, — спокойно проговорил Алексей.

Настолько спокойно, словно в грудь не упирался дробовик, один выстрел которого может покончить с его жизнью без крошечного шанса на спасение. Неизвестно, чем заряжен патрон в стволе, на утку, лося или медведя. Выстрел в упор — мгновенная смерть.

— Я тебя предупредила, — так же спокойно ответила Настя, посмотрев на Алексея. — Люди просто так говорить не станут, Лёша, а они говорят, много говорят.

— Пусть говорят, — упрямо ответил Алексей.