– Кого? – в глазах Хайке недоумение.

– Ну, жителей Андерленда, которые устроили самосуд.

– Нет, – спокойно отвечает Хайке.

– Но… п-полиция? Это же… варварство. Повесить человека и сжечь? Мы же не в пятнадцатом веке.

– Ах, я не уточнила, – Хайке добродушно улыбается. – Это случилось примерно сто пятьдесят лет назад. В то время правосудие работало немного по-другому.

Я выдохнула и едва не рассмеялась.

– Сто пятьдесят лет назад? Вы шутите? – но, судя по всему, Хайке не шутит. – Это правда? Сто пятьдесят лет назад? И вы до сих пор… боитесь заходить в лес?

– Я же сказала, лес проклят. После того, как Сумасшедшего повесили, в лесу несколько раз находили тела мертвых девушек. Некоторые… с некоторыми это выглядело, как самоубийство. Как будто они сбросились с Проклятой скалы. Некоторые были точно убиты.

– И сколько? Сколько всего девушек погибло за это время?

– Больше двадцати, – Хайке пристально смотрит на меня, а вдоль моего позвоночника бегают неприятные мурашки.

– И что… убийц не нашли?

– Полиция арестовала двоих. Первого – в двадцатых годах, второго – в восьмидесятых. Но многие в городе считают, что они ни при чем. Потому что это дело рук Сумасшедшего, – добавляет она шепотом.

– Сумасшедшего. Которого повесили и сожгли сто пятьдесят лет назад? – на всякий случай уточняю я, все еще надеясь, что как-то не так ее понимаю.

– Конечно, вам кажется это забавным. Молодые люди вроде вас часто считают эту историю чепухой. Суеверием. Но когда я была примерно вашего возраста, в этом лесу убили трех молодых женщин. Они были моими ровесницами, с одной из них я дружила. Убийцу нашли, но в деле было много нестыковок…

– Но… Сумасшедший… Вы же сказали, сто пятьдесят лет назад? Не может же он…

– Вы можете мне не верить, дело ваше. Конечно, со стороны все это звучит неправдоподобно. Но поймите, я пережила этот ужас. Я помню время, когда люди боялись выходить на улицу. Подозревали друг друга. Боялись за своих жен и дочерей.

– Простите, – говорю я, чувствуя вину за свой неприкрытый скептицизм. Конечно, местные жители привязаны к своим суевериям и историям. – Я не хотела вас обидеть. Просто все это звучит так странно…

– Я понимаю. Но я надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам, – Хайке поправляет свой баварский передник. – Вам не стоит туда ходить, и вообще никому не стоит.

– Спасибо за предупреждение. Еще раз простите.

Я возвращаюсь к Полу, и мы выходим из кафе. Я все еще под впечатлением от странного рассказа Хайке. Почему она не готова поверить, что настоящих убийц поймали, из-за каких-то нестыковок в деле, но верит, что девушек убило привидение? То есть, это более логичная версия? И что она имела в виду, когда говорила, о том, что Сумасшедший – не совсем человек? Она сама-то нормальная?

– Ну так что там с гидом? – спрашивает Пол.

– Пока ничего. Хайке сказала, что лес проклят, – отвечаю я со скептической усмешкой. – И что гида здесь я не найду.

– Проклят?

– Наверное, она… немного не в себе. Она рассказала такую странную историю…

– Что за история?

– Мне даже не хочется ее пересказывать, – искренне говорю я. – Какой-то бред.

– Поищи завтра туристический информационный офис, там тебе должны помочь с гидом.

– Хорошо.

– Моника, только если ты не найдешь гида, – никакого леса, договорились?

– Договорились.

– Ну и отлично. Может, возьмем по бутылке пива на ночь? – спрашивает Пол, указывая головой в сторону бара, в котором мы сидели вчера. – Мы все-таки в отпуске.

Я безразлично пожимаю плечами, и мы заходим внутрь.

Сегодня все выглядит совсем по-другому: все столики заняты, у барной стойки не протолкнуться, играет музыка. На небольшом пятачке трое ребят расчехляют музыкальные инструменты. Один из них уже достал гитару. Он пару раз ударяет по струнам, внимательно прислушиваясь к звучанию.