– Так закончилось всё, – наивно тянет Ника, но я прекрасно знаю этот её тон.

После него у меня пропадали любимые игрушки и вещи, которые понравились сестре. Папа не может сказать «нет», только не сестре и племяннице. Была жива мама, она хоть как-то могла его остановить, но последние годы он не слушал даже меня, давя на то, что тётя осталась одна и ей тяжело воспитывать дочь, нужна помощь. Вот только это папа работает на заводе, простой мастер с крохотной зарплатой, а дядя Серёжа был менеджером в крупной компании, числился чуть ли не правой рукой хозяина-оборотня и в месяц получал больше, чем папа за год. Дядя иногда дарил очень дорогие подарки, но почти все они на следующий день исчезали из дома, потому что тётя злилась, говорила моему папе, что это неправильно, нельзя меня баловать, ведь тогда я вырасту эгоисткой.

И папа с ней соглашался.

Он любил младшую сестру, и я это принимала. Будь у меня сестра, я бы тоже в ней души не чаяла, но мама не смогла родить второго ребёнка. И всё сложилось так, как сложилось.

– Недалеко большой торговый центр, можешь завтра сходить туда и всё купить, – выкладывая в холодильник продукты, я поворачиваюсь спиной.

– Но я просила тебя!

– Я работаю в дешёвом супермаркете, у нас никогда не было тех продуктов и вещей, которые вы просили, – я разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с тётей.

– Никочка, Тася права, ей негде было купить. Всё же это не тот уровень, к которому она привычна. Завтра с тобой сами прогуляемся, купим всё в центре. Не переживай.

– Но ты говорила…

– Ника, всё нормально.

Я захлопываю дверцу холодильника и направляюсь прочь, когда Ника снова оживает.

– А где еда?

– Там, – на плите стоят кастрюля с макаронами и сковорода с поджаркой, папа точно не мог всё съесть.

– Это не еда, – кривится Ника, – это отрава! Там же глютен и канцерогены!

– Печально, – тяну ухмыляясь.

– Где китайская еда? Ты должна была её забрать!

– Должна?

Вижу, как тётя морщится, и Ника исправляется.

– Я просила тебя забрать.

– Мне было не по пути. Закажи доставку. Пап, а тебе лучше спать лечь, завтра вставать рано.

Я захожу в свою комнату, быстро собираю пижаму и нижнее бельё, прячусь в ванной, пока Ника её не заняла. И только под горячими струями, прячась за шум воды, позволяю себе расслабиться. Слёзы смешиваются с водой, которая дико пахнет хлоркой, но я радуюсь этому противному запаху, потому что он перебивает остальные. Всхлипываю, сжимаю свои плечи руками, до боли впиваясь в них ногтями.

Реву.

Завываю и тут же прикусываю губы, чтобы никто не услышал.

Мне не нужен этот ребёнок! Не нужен! Я не смогу…

Я не смогу смотреть на него, он не плод любви, он – недоразумение, ошибка. Жестокая, болезненная ошибка, которая испортит мне будущее. И большее всего от того, что я бы оставила его, если бы всё произошло иначе. Я ведь могла сорваться, как и сказала Алиске, могла встретить парня в клубе, позволить себе расслабиться, залететь…

Большая семья – я мечтала о ней с тех пор, как заболела мама. Я бы родила, вырастила, смогла.

Но не при таких исходных, не после суток, о которых не помню ничего.

Я смываю с себя гель с хвойным ароматом. Теперь я люблю лишь его, остальные вызывают у меня стойкое отвращение, и только он – невероятное чувство защищённости, спокойствие и какую-то надежду.

– Ты там ещё долго? – обрывает мои мысли истеричный голос Ники. – Заняла и уже час не вылезаешь! Другим тоже нужно.

Я наскоро вытираюсь, накидываю пижаму и выхожу. Сестре нет до меня дела, и я запираюсь в своей комнате, падаю на кровать, смотря в потолок, по которому бегут отсветы от фар припозднившихся авто.