– Евгений, вы употребляете наркотики?

Почти не колют.

– Нет. Не употребляю.

Хотя бы потому что у меня нет денег на них. У меня на еду-то нет денег. В лесу, где стоит моя палатка, я жарю собранные грибы на украденной сковородке.

– У вас были беспорядочные половые связи?

– Беспорядочных не было, к сожалению.

Давлю улыбку.

К двадцати одному году с девушками у меня было всего два раза. До армии. До того момента, когда я понял, что нужно держаться от людей как можно дальше.

– Вы пьете?

– Нет. У меня врожденная непереносимость алкоголя.

Это правда. ВНА не смертельно, но приятного мало, так что от алкоголя я отказался в семнадцать лет.

– Вы верите в Бога? – продолжает бомбардировку вопросами Елена. – Я спрашиваю потому что это важно. Большинство людей, приходящих на кладбище, верующие.

– Я понимаю. А те, к кому они приходят, похоронены под крестом.

Я не особо религиозен. С висящим надо мной проклятием хочется и надеяться на Бога, и проклинать его.

Впрочем, если он и существует, проклинать его глупо.

– Да, верю.

Елена щелкает что-то в своем рабочем ноутбуке: возможно, смотрит новых кандидатов на эту должность. Хочет найти моральный повод отказать мне?

Но мне чертовски нужна эта работа. Любой ценой. Хотя бы потому что я уже четыре месяца живу в палатке посреди леса, а впереди зима, и пережить ее будет очень тяжело. Потому что по ночам, лежа в этой холодной палатке, мне кажется, что я готов кого-нибудь убить за миску горячего супа.

И я начинаю контрудар по Елене:

– Знаете, я ответственный и довольно стационарный человек. Я могу сидеть на одном месте очень долго. Тем более, учеба. А ваша вакансия пришлась кстати. Поэтому я мотивировался еще больше.

– Евгений…

– Просто Женя. Не люблю свое полное имя.

– Женя, говорю сразу: работа будет не сахар.

Да-да, убитые горем матери, скорбящие родственники похороненных.

Но я готов.

Елена продолжает:

– Женя, вы же понимаете, что быть кладбищенским сторожем означает определенный риск.

– Например, пьяные подростки, которые ночью решат, что побродить по кладбищу под луной жутко романтично. Если вы про это, то все в порядке. С двумя-тремя пьяными сопляками справлюсь, не сомневайтесь.

Когда я ушел из дома и бродяжничал по лесам и вдоль трасс, мне приходилось отбиваться от кое-кого пострашнее, чем деревенские драчуны. Один из таких актов самообороны закончился травмой напавшего на меня. Не для меня, как можно догадаться.

Пауза. Нарушаю ее:

– В конце концов, можно вызвать полицию. Участковый пункт здесь относительно недалеко.

Под «здесь» я имею ввиду там, у Жаровихинского кладбища.

– Да, вы подготовились к собеседованию, – Елена благосклонно кивает. Затем добавляет: – Впрочем, в сторожке, где вам предстоит жить, есть ружье. На крайний случай.

«Где вам предстоит жить». Она так сказала. Значит, работа у меня в кармане. Боясь отпугнуть удачу, я внутренне ликую. У меня будет крыша над головой. Я буду в тепле. Спать на кровати. Под одеялом!

Есть такой старый анекдот: «Сторож на кладбище верит в Бога сутки через трое». Я, получив эту работу, готов обложить всю сторожку иконами и молиться на каждую по десять раз в день. Знаю, читай всевышний мои мысли, он просто посмеется над ними, но человек не всегда отвечает за свои слова в минуты счастья.

– Вы улыбаетесь, – возвращает меня с небес на землю Елена. – Вижу, вы действительно рады этой работе.

Как я уже сказал, в последние несколько лет я мало общаюсь с людьми, поэтому отвык контролировать свои эмоции. По этой же причине я часто болтаю сам с собой.

– Или вы улыбаетесь при упоминании оружия? – запоздало спохватывается она.