– Хватит реветь! – надавил Андрей. – Я еду... Ты в больнице? Дождись, объяснишь все там.

Выключив телефон, я спрятала лицо в ладонях. Андрей прилетел за каких-то пятнадцать минут, словно гнал на красный. Распахнул дверь, ворвавшись в кабинет, как черный вестник. Сняв темные очки, он присел передо мной на корточки. Под полой рубашки, прямо над ширинкой, выпятилась массивная рукоятка. Обычно он маскирует оружие лучше…

– Что сказал Антон? – ладони легли мне на щеки, я уже не плакала, но Андрей провел пальцами под веками, словно стирал слезы. – Он видел, кто еще был на встрече?

– Он пока не может говорить.

– Вот и хорошо, – Андрей выдохнул. – Мы не закончили… Думаю, дело не в твоем юристе. Перед тем, как на тебя напали, ты была у Антона, верно?

Я хмуро кивнула.

– Возможно, на тебя напали из-за этого. Им не нравится, что ты болтаешься под ногами и мешаешь. Они боятся, что Антон что-то расскажет.

В сердце кольнуло. К Алексею Юрьевичу я поехала по наследственным делам. Затем сразу к Антону. Запрашивала выписки, говорила с врачом, показала, что намерена держать руку на пульсе. Вот оно… Кто-то из персонала клиники донес? Может, даже главный врач. Но перемещать его опасно для жизни, пока мы не найдем надежный медцентр. Если вообще дадут это сделать.

– Думаешь, это связано с Эмилем?

– Нет, дорогая, – Андрей нежно погладил щеки. – Я думаю, твой муж все-таки погиб. Тот третий, который стрелял в Антона в клубе. Я поразмыслил, кто это мог быть. Там собрались свои, узкий круг. Все связаны с торговлей оружием, так?

Андрей отпустил меня, вновь разминая правую кисть.

– Так, – согласилась я.

– Чужих не было. Охрану не брали. Я думаю, третьего прислал человек, который крышевал оружейный бизнес. Антон что-то знает. Что-то, о чем нельзя говорить. Мне кажется, этот человек сильно испугался, что его личность раскроют.

После его слов, что Эмиль умер, во мне поднялся внутренний протест.

Я буду ждать, пока не поговорю с Волковым сама.

– Самое главное, сберечь Антона, – прошептала я.

Клинику мы покинули через час: утрясали вопросы охраны и видеонаблюдения. Я лично хотела убедиться, что все серьезно отнеслись к моим словам.

На улице было жарко, как в аду. Андрей обратил внимание, что я на каблуках и подал руку, чтобы спустилась с высокого крыльца. Подумав, я ее приняла. На глазах у охраны и персонала больницы, наверное, не стоило. Но ступени высокие, а солнце бьет прямо в глаза, чем-то бликует, слепит… Справа раздался странный звук, я попыталась обернуться, но не успела и голову повернуть.

– Ложись! – Андрей бросился на меня и снес с высокого крыльца.

У меня сердце замерло: боком мы падали на асфальт. Он мощно сжал меня обеими руками, словно хотел сделать меньше, обхватил голову ладонями, накрыв своим подбородком. Перед тем, как нас вмяло в землю, я съежилась и спрятала лицо у него на груди в ожидании удара. Перестала дышать, еще улавливая еле заметный запах лимонной туалетной воды. Основной удар пришелся по Андрею и выбил из него вздох.

– Госпожа Кац! – стоял бесконечный крик в ушах.

Визг покрышек, сверху упала тень – нас загородил джип. Андрей тут же втиснул меня в горячий от солнца борт, привстал, вырвав из-за пояса пистолет, и прицелился поверх капота. С боков нас прикрыла охрана.

Я сидела на асфальте за задним колесом. Слетевшие туфли валялись у крыльца, колени в кровавых ссадинах, но я не заметила, как их ободрала. Я вообще ничего не чувствовала от страха. В стеклянных дверях больницы появилась дырочка, опутанная сетью белых трещин, стекло слегка вмялось внутрь.

– В машину! – передо мной распахнулась дверь, меня подсадили сзади, загоняя на заднее сиденье. Я услышала, как снаружи Андрей бешено орет на мою охрану. Я впервые слышала столько эмоций в голосе друга.