И он уже начинает досаждать.

– Так как быть с этим мозгляком?

Озвучивающий неприятные вопросы, несколько подобострастно, взглянул на визави, как бы снизу вверх, для чего требовалась определённая сноровка. Собеседники сидели в одинаковых креслах и были примерно одного роста.

Тот, к кому был обращён вопрос, обладатель сверкающей лысой головы с массивным кабаньим затылком (у секачей это надёжная защита, у людей подобное образование мало изучено, возможно, там, среди жировых складок, они прячут совесть?) и выдающимся носом грызуна, недовольно поёрзал, стреляя чёрными угольками глаз по сторонам, и уставился на мастера составлять неприятные задачи.

– Уважаемый Сергей Эразмович, вы затеяли, вам и карты в руки. Ну а я ваш карт-бланш, сами понимаете. Но совет: не перебирать! Тут понимать нужно: карточный закон почитается выше любого другого. Законы, как не крути, тот же диктант: одни диктуют – другие старательно каракули выводят, в объяснительных, за оценку стараются.

С карточным не так, его могут хоть мелом карябать по грифелю и с ошибками, а из-под мелка скрижали каменные и окровавленные выходят.

Вот такая вот нелицеприятная штука.

Лысый демагог знал, о чём говорил.

Бывший бригадир (вместе с братом-близнецом) через карты в люди вышел, поставил на кон социалистическую собственность, а со стола сгрёб уже частную и по карманам рассовал.

С тех пор и зазвенела по стране фамилия Дзиньгаревичей, карманы-то монетой звонкой набиты, при каждом шаге дзинь да дзинь.

Со стороны-то оно видней: глянь-ка, как штаны на них свисают, уж больно неприглядное зрелище! И рады бы братки спрятаться где-нибудь на Багамах, да там расходы одни, а доходы, как голову не ломай тут они.

Родина кормит (именно так: с заглавной; карманный телеканал этих братков любит о патриотизме порассуждать).

И стали лысые братки черепа почёсывать да подумывать, как бы им образ солидный среди людей обрести, имидж по-современному. Одна беда: на что ни посмотрят, сразу кусать тянет или ногтем колупнуть. Природа, вздыхают они, пожимая плечами, как с ней совладать, а сами по сторонам зырк-зырк, зубами клац-клац…

Модно сейчас стало имиджмейкеров приглашать (своего ума, что ли не хватает), ничего не меняется под местным солнцем. Вот в стародавние времена гувернанток из Парижа выписывали, варягов прочих, теперь вот в моде дикий Запад, там, среди пьяных резерваций, теперича вся культура сосредоточена.

Те ловкачи – имиджмейкеры (грыжу им в печёнки), каких только дельных советов не давали, как не измывались, чтобы повадки медвежьи окультурить (оно и понятно: наш бурый против ихнего гризли, как ни есть – варвар, если не сказать и того хуже).

И ладошки-то они, имиджмейкеры, домиком выкручивали, и очки в оправах модных примеряли, в пиджачки кургузые стильные пивные бочки прятали, в речи словечки заморские заставляли вставлять.

Крутили, крутили бедолаг перед зеркалами в рамках золотых. Вот пока рамки – всё хорошо, любуются братки собой, не налюбуются, а шагнут чуть в сторону, в жизнь окунутся.

И понеслось…

И что ты с природой этой делать прикажешь, в глазах-бусинках алчность вспыхивает и всего-то им, завидущим, хочется, зубки так и стучат от нетерпения.

«Ладно, Джон Кластерман, – говорят они по аглицки, – мы твой имидж уразумели, для корреспондентов благородство изобразим. Езжай, родимый, гудбай».

Выпроводили, и шнырь по стране широкой гулять, присматривать, прихватывать.

Выручал Дзиньгаревичей тот факт, что в стране родимой, таких прытких, глазастых и зубастых на тот момент столько развелось, так они примелькались, что за своих принимать стали и самобытностью объявили.