Девчонка зажмуривается, но я успеваю заметить её глаза цвета незабудок. Галина очень любила эти цветы, и в июне они осыпали клумбы возле дома.

— На меня смотри! — Авдеев не миндальничает с девочками, и, похоже, малышка в курсе, что сопротивление бесполезно. Ещё один нежный цветочек, попал под срез. — Встала и вспомнила своё имя. Девчонка поднимается, пряча руку с щёткой за спину.

— Ле-на! — выдаёт запинаясь и испуганно переводит взгляд на нас.

Авдеев цепляет пальцем бейджик на груди и щурясь читает имя:

— Аглая.

— Ой, простите, — девчонка близка к обмороку, — я забыла.

Авдеев стягивает с её головы колпачок, обнажая белокурую голову.

— Зайдёшь ко мне через полчаса. Исцелю тебя от всех хворей.

Девчонка испуганно отшатывается. Авдеев кричит охраннику, обыскавшему нас при входе:

— Проводишь девочку ко мне через полчаса!

— Да, босс, — вытягивается громила по стойке смирно.

Поднимаемся на второй этаж, а мне покоя не дают испуганные голубые глаза Лены:

— Аглая! Куда девались Снежанны, Анжелики? — ворчу себе под нос.

— Не в тренде давно, — зевает мне в спину Авдеев и жалуется: — Морока с этими новенькими. С каждой, как «День Сурка». Смотрели кино?

С Авдеевым в главной роли точно нет! Вслух я говорю, конечно, другое:

— Что-то припоминаю. Там человек регулярно возвращался во вчерашний день.

— Точно, — смеётся Авдеев. — А у меня, прикинь, работа такая.

Хочется с разворота зарядить ему в торец. Макс с опаской поглядывает на меня, с намёком спрятать свою жалейку подальше. Возле кабинета Авдеева, как и вчера, торчат два охранника. Днём, видимо, им дозволено сидеть на стульях. Проходим под их мрачными взглядами вслед за хозяином этого бардака. Диван, скрипя кожаной обивкой, принимает наши туши. Замечаю между боковиной и сидушкой разорванную пачку «изделия №2»[1]. Хочется перебраться в кресло, чтобы не испачкаться, но вопрос Авдеева, рассевшегося за рабочим столом, прибивает меня к месту:

— Что за девочку вы ищете? — Авдеев пресекает поднятой рукой возражения. — Только не надо про фантазии и прочую муть. Не первый день в этом дерьме варюсь.

Переглядываемся с Максом и понимаем — сдал нас Роман с потрохами. А я-то думал, он и думать про нас забыл, воюя со своими бабами. Проспался и наябедничал тут же.

— Дочь нашего друга… — запинаясь, начинает Макс, и я понимаю, что и этот сейчас лишнего наговорит.

Толкаю его локтем и перехватываю инициативу.

— Дочь нашего друга села, предположительно, в машину к Шакалу. Знаешь такого?

— Фамилия у него такая? — Авдеев далеко не прост, а у меня с ним тем более нет охоты откровенничать. Но правда уже выплыла наружу, надо хотя бы сузить её границы.

— Погоняло, — перехожу на понятный ему жаргон и замолкаю.

— Фото есть? — Авдеев тоже не многословен.

— Шакала? — хватается Макс за свой телефон.

Авдеев закатывает глаза и коротко бросает:

— Девки!

— Она не девка, — хмурюсь я. Макс коленом задевает меня и глазами показывает на свой кулак. В нём зажато что-то чёрное. Прослушка! Встаю и прохожусь по кабинету. Я, конечно, не аппетитная девочка, но мне удаётся отвлечь внимание Авдеева. Надеюсь, безопасник понимает, что делает. Он роняет телефон и наклоняется за ним. Выпрямившись, подмигивает мне. Дело сделано. Теперь со своим языком тоже нужно быть поосторожнее.

— Понимаешь, Костя, её отец был очень хорошим человеком. Помоги нам выйти на Шакала, и мы сами поговорим с ним.

Авдеев закидывает ноги на стол и выдаёт по слогам:

— Фото девочки. Я должен понимать, про кого толковище.

Нахожу фото Миры, коими забит теперь мой телефон и подхожу к Авдееву. Показываю из своих рук. В глазах бандюгана разгорается огонёк. Он достаёт из куртки сигареты и, выудив из пачки одну, мнёт и подносит к носу.