— Да ну, Никит, Шакал бабами торгует, тем и живёт.

— А ты почём знаешь? Вдруг он окрас сменил?

— По-любому у нас нет концов, где его искать. Одна надежда, что Шакал у Авдеева нарисуется, — вздыхает Макс и выкладывает на стол два маленьких чёрных бочонка, как в лото. — Кину сегодня ему прослушку в кабинет, а если повезёт, то и в машину. Правда, риск огромный, но на кону жизнь Серёгиной дочки. Надо же! До сих пор не могу поверить, что восемнадцать лет он перед женой отмыться не мог. Жил, как ангел, на других баб и не заглядывался.

— А я другого не понимаю! — ударяю кулаком по столу. — Как он не почувствовал всей ненависти жены к себе и дочке. Она ведь и Серёгу изводила. Зарядил бы разок по лбу, а не очухалась бы — послал ко всем чертям. Я про таких ведьм только сказки дочке читал.

— Про Белоснежку? — ухмыляется Макс.

— Предпочитал читать Пушкина. — Воспоминания некстати размягчают душу. — Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч…

— Да, царевич Елисей, придётся тебе погоняться за царевной шебутной.

***

Юра

Мира изящно держит меню тонкими пальцами. Любуюсь и мысленно целую каждый. Лица её не видно. Спряталась. Откинулась в кресле и делает вид, что читает. Переживает малышка. Как же! Из огня да в полымя. Полагаю, между строчками про шашлыки и стейки, ищет ответ, что её ждёт.

А я и сам не знаю. Беспризорница, казалось бы, попала по адресу. Такая нимфетка стоит кучу бабла, но неожиданно мне приспичило самому заняться её воспитанием. Мира и в машине молчала, а я сходил с ума. Вспоминал, как она, лёжа у меня на плече, вздрагивала во сне, как мне хотелось поцеловать её. Хотя бы в самый уголок полураскрытых пухлых губ. Как я запретил себе лапать спящую девчонку под футболкой, лишь позволил коснуться шелковистых локонов, разметавшихся по подушке. Ночью мне казалось, что свет луны отражается в лице Миры, а сегодня явственно понял, что от неё и правда исходит чудесное сияние.

Улыбаюсь, вспоминая наше утро. Бёдра, едва прикрытые моей футболкой. А чего стоят бесстыдно торчащие коленки Миры, когда она с ногами забралась на стул. Чуть минералкой не подавился. Подобную непосредственность можно было бы приравнять к вульгарности, если бы передо мной сидела не Мира. Она вчера не просто ворвалась в мою машину в костюме средневековой куртизанки, она с душеубийственной грацией вошла «с ноги» в мою жизнь.

От воспоминаний кровь приливает не туда куда сейчас надо. Ёрзаю на диване и злюсь, что не усадил Миру рядом с собой. Примечаю за дальним столиком двух знакомых дамочек. Только пришли, а уже высмотрели меня. Улыбка сползает с глянцевых лиц, стоит мне зыркнуть в их сторону. Рановато они сегодня начали охоту. Впрочем, в самый раз. Может, дёрнуть одну в машину?

— Ты определилась? — забираю у Миры меню.

— Не знаю, — пожимает она плечами, и мысль о других женщинах вылетает из головы. Тело чётко знает, кого хочет. Мира заправляет прядь за ухо. — Закажи сам, пожалуйста.

Сглатываю и мысленно целую маленькую мочку моей малышки. Туда просится бриллиантик. И не только туда… Чёрт, что со мной происходит? Машу рукой официанту, и сам смотрю мимо букв. Говорю наугад:

— Уважаемый, два стейка… Мира, тебе какой прожарки?

Она смотрит на своё отражение в стекле книжного шкафа, коих тут для красоты бесчисленное множество, и облизывает губы.

— С кровью.

Уф, как она это делает? Вроде невинный жест, а у меня, что называется, шлюзы переполнены. Киваю официанту:

— Два с кровью. Мне томатный сок, а даме…

— Мне тоже сок, — встревает Мира. — Томатный.

— Ей тоже сок, — повторяю, пряча улыбку.

Вечером будем пить с Мирой взрослые напитки и играть во взрослые игры. Мне чужды законы общества, да и девочка созрела. Не знаю почему, но целый день по этому поводу развожу с собой церемонии, в то время как похотливые паучки в закутках разума плетут затейливые узоры на предмет первой ночи с Мирой.