Я крепче вжала пальцы в свои рёбра, стремясь превратиться в одну крошечную точку. Может, тогда мне не будет так невыносимо больно?

— Я не знаю причин, по которым господин Златопольский запретил вам покидать резиденцию. Но я точно знаю, что он это сделал неспроста.

— Знаю. Но я должна была быть там, — я медленно приняла сидячее положение и наморщилась оттого, что в голове на миг что-то неприятно запульсировало. Потом всё успокоилось. — Должна была проводить папу.

Прикрыв глаза, я вдавила пальцы в веки, стараясь предотвратить новую истерику и новые слёзы.

— Вы молодая храбрая девочка. Я уверен, что со всем справитесь, — в голосе Якова Степановича скользнула совсем неожиданная для меня ласковая нотка.

Убрав руку от лица, я растерянно посмотрела на управляющего.

— Храбрая? — переспросила я.

— Я много лет здесь работаю и многое успел повидать. Вы поступили очень храбро, не побоявшись обратиться за помощью к тому, с кем многие бояться даже заговорить.

— Это, скорей, была просто глупость. Я ничего не знала о Златопольском. Думаю, если бы знала, побоялась, как и все.

— Вы просто себя недооцениваете. Таково мое мнение.

— Не сочтите мой вопрос за грубость, но… Почему вы меня жалеете? Мне казалось, что вас всё это не интересует.

— Работа обязывает меня не отвлекаться на то, что напрямую не касается моих обязанностей. Но это не значит, что у меня нет сердца и мне чуждо сострадание, — Яков Степанович позволил себе одну едва заметную улыбку, от которой его голубые глаза, скрытые за прозрачными стёклами очков, заблестели теплотой.

— Спасибо вам, — прошептала я и не нарочно отзеркалила улыбку Якова Степановича. — Можете обращаться ко мне просто Дани и на «ты».

— Нет-нет. Не могу. Работа обязывает быть почтительным. Идемте, Даниэла Аристарховна, суп уже непременно готов.

— Я хотела побыть здесь и дождаться возвращения господина Златопольского. Отсюда хорошо видно и ворота, и холл.

— Распоряжусь, чтобы обед принесли сюда, — Яков Степанович поднялся с дивана, поправил манжеты своей белой рубашки и направился в сторону столовой.

Я глядела ему вслед и мысленно была искренне благодарна за его такую простую человеческую доброту. Как оказалось, я сейчас в ней очень нуждалась. Нуждалась в той небольшой порции, которая придала бы мне сил, а не наоборот — заставила утопиться в собственном горе.

Пригладив пальцами волосы, всё еще собранные в хвост, я подкатила рукава на свитере. Через несколько минут на стеклянный столик опустился поднос с тарелкой ароматного куриного супа и чашкой зеленого чая.

— Большое вам спасибо, — искренне поблагодарила я Якова Степановича.

Он лишь коротко кивнул мне и ушел.

Осторожно дуя на свою ложку с супом, я потихоньку съела всю порцию. Горячий бульон будто бы растапливал лёд внутри меня. Согревал и дарил мимолетное ощущение уюта. Стоило отдать должное повару Златопольского, этот человек был прирожденным кулинаром. Такой вкусноты я давно уже не ела. В Лондоне из-за учебной нагрузки мне банально не хватало времени на нормальный завтрак или обед. А дома мы с папой питались сами. Ни меня, ни его не прельщала идея иметь личного шеф-повара. Я неплохо готовила. Не так вкусно, как этот суп, но вполне приемлемо. Папа чаще питался в ресторанах, чтобы объединить прием пищи с деловыми встречами.

Впервые с момента, как я попала в утробу спящего чудовища с именем «Резиденция», я ощутила искреннее удовольствие от еды. Яков Степанович, будто точно знал, чем мне нужно было подкрепиться в моменте моего полного разлома.

Почти допив свой чай, я поймала себя на мысли, что моя нервозность окончательно прошла. Плакать совсем не хотелось. Наверное, это было связано с тем, что слёзы лить уже попросту не имело никакого смысла. Подбодрив себя тем, что в спокойном состоянии я имела все шансы нормально поговорить со Златопольским, я допила чай.