— Какая же ты пугливая, — усмехнулся… дядя. — Боишься мышей, звуков моего голоса, чего ещё?

Я плотно сжала губы, не собираясь отвечать на провокацию.

— Теперь и говорить боишься? — спросил он с сарказмом.

— Нет, — ответила я резко.

— Если ты поела, то убери за собой и пошли.

Я прошла мимо него, взяла со стола тарелку и ложку, которые использовала и вернулась на кухню. Поставила посуду в раковину, не зная, что ещё с ней сделать. И повернулась к Пал Палычу.

— Я не нашла посудомойку, — сказала, кривя губами.

— Потому что её здесь нет, — ответил он.

Подошёл ко мне, взял за руки встав со спины и начал управлять ими, дыша мне на ухо. Я совсем растерялась. Совсем-совсем.

Пал Палыч взял губку моей рукой вылил на неё немного средства для мытья посуды, сжал мои пальцы на губке, вспенил её. Чёрт. Это было так откровенно и пошло! Он показал, как вымыть тарелку. Только вот я не могла думать о тарелках, когда поясницей чувствовала, как твёрдо у него в штанах.

Когда пена была смыта, он отпустил меня и отошел, словно ничего только что между нами не произошло. Начал говорить что-то снова про мои обязанности своим низким хрипловатым голосом, а я между тем скользнула глазами вниз. И он тут же прикрыл пах кухонным полотенцем, что стащил с крючка у микроволновки.

Мои щёки должно быть не прекращали пылать.

Надо побыстрее отсюда съехать. И надо реже видеться с дядей. Очень горячим братом моего отчима, который выносит на поверхность мои самые порочные мысли.

— Я же просил тебя переодеться, — выхватила я грубые слова из всего им сказанного. — У тебя есть обычная одежда?

— А эта необычная? — спросила я, и его глаза снова скользнули к вырезу моей майки.

— Удобная, — прорычал он.

— Мне удобно.

Не знаю, почему я продолжала спорить. Наверное, хотела увидеть его настоящего. Эмоционального.

— То в чём будет удобно работать во дворе. Землю копать.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но не придумала ничего остроумного.

— Так я и думал. Принесу что-нибудь из рабочей одежды.

Повисла пауза, прежде чем я вспомнила:

— И ловушку для мышей.

— Да. — Он развернулся и вышел из комнаты, бросив злосчастное кухонное полотенчико на стол.

Я проследила взглядом за удаляющейся фигурой и закрыла рот. Надо научиться его вообще не открывать.

Павел

И зачем я полез её учить? Думал, кончу прямо там, пока домыл чёртову тарелку.

Такая тоненькая, маленькая и отзывчивая. От её вздохов чуть не сошёл с ума. И она пахла персиками. Персиками мать её! У меня аж слюна потекла от этого аромата.

Я рылся в своём шкафу на предмет одежды, которая могла ей сейчас пригодиться и ругал себя за ненужные эмоции.

Пара тёплых фланелевых рубашек, простой свитер, в котором она конечно же утонет. Надеюсь, у неё есть хотя бы джинсы. Интересно, сколько времени ей дали, чтобы собрать вещи. Успела ли она вывезти всё, что ей было нужно? Судя по количеству сумок — нет.

Я захватил из каморки ловушку для мышей и пошёл к Злате.

Когда подошёл к её комнате на втором этаже бревенчатого домика, дверь была не заперта.

Я заглянул внутрь и увидел, что девчонка сидит в своей майке и без штанов. На комоде. Усмехнулся и постучал.

— Наконец-то! — завопила она, притягивая к себе ноги.

Я приподнял брови в вопросительном жесте.

— Здесь снова мышь! Я загуглила, думаю, это полёвка обыкновенная, — затараторила она. — Они переносчики всякой заразы! Вам бы всерьёз задуматься о том, как обработать участок!

Я усмехнулся. Кинул девчонке одежду. Она поймала.

А сам присел на корточки и начал устанавливать электрическую мышеловку под кроватью.

Злата решила воспользоваться моментом и одеться, пока я не смотрю. Но я смотрел. Всовывал батарейки в чёрную коробочку и следил в зеркало, как она поспешно накидывает на свои плечи мою рубашку, как натягивает узкие штаны. Понимал, что не стоит, но не мог отвести взгляда.