I. Краткая история народа шан

Если спросить жителя Бирмы о географии его страны, вероятно, первым делом он расскажет о нга-хльин, четырех великанах, живущих под землей. Как это ни печально, рамки официального документа не оставляют места для таких подробностей. Тем не менее понять историю народа шан невозможно без хотя бы краткого рассмотрения черт их родной земли. Область, которую в последнее время принято называть Шанскими княжествами, представляет собой обширное плато, поднимающееся довольно высоко к востоку от пыльной центральной долины реки Иравади. Это необъятная зеленая равнина, истинные поля блаженства, простирающиеся на севере до границ Юннаня, а на востоке – до Сиама. Через это плато текут полноводные реки, заворачивая к югу, как хвосты гималайского дракона. Самая крупная из них – река Салуин. Важность этих географических особенностей для исторического развития (а следовательно, и для современной политической ситуации) объясняется близостью шан к другим племенам, населяющим плато, и одновременной изолированностью от низинных бирманцев. Я хотел бы обратить внимание на постоянно возникающую терминологическую путаницу, которая обусловлена тем, что название “Бирма” относится к стране, которую, кроме самих бирманцев, населяют и другие весьма многочисленные народы, самыми крупными среди которых являются качины, карены и шаны. У каждого из этих основных народов в свое время было собственное королевство, причем нередко не одно, в границах того, что мы на сегодняшний день называем Бирмой. Поэтому, говоря о “бирманцах”, всегда требуется уточнять, идет ли речь об отдельной этнической группе или о жителях страны в целом. Невзирая на то что сейчас каждый из этих народов переживает период мучительных внутренних раздоров и размежеваний, они все равно продолжают упорно не признавать “постороннюю”, на их взгляд, власть и ее законы. Как станет ясно из продолжения данного отчета, бунт шанов против британского правления является логическим продолжением изначального бунта против бирманского короля.

Шаны, которые сами называют свой народ “тай”, или “таи”, имеют общность происхождения и исторической судьбы со своими восточными соседями – племенами Сиама, Лао и Юннаня. Шаны считают своей прародиной Южный Китай. Хотя некоторые ученые выражают сомнение по этому поводу, имеется достаточно свидетельств того, что к концу двенадцатого столетия, периода монгольских завоеваний, тайцами было основано несколько королевств. К ним относится легендарное королевство Ксипсонгбанна, название которого переводится как “королевство десяти тысяч рисовых полей”, древняя сиамская столица в Сухотае и – что наиболее важно в связи с предметом данной справки – два королевства в пределах современной Бирмы: Тай Мао на севере и Ава в районе нынешнего Мандалая. Это были действительно весьма могущественные королевства; шаны правили большей частью территории Бирмы на протяжении трех веков, начиная с падения великой бирманской столицы, Пагана (исполинские храмы которого, иссеченные ветрами и ливнями, до сих пор стоят, как одинокие стражи, по берегам Иравади), во второй половине тринадцатого века и вплоть до 1555 года, когда бирманское государство Пегу возвысилось и поглотило шанскую империю Авы. Итогом последующих трехсот лет истории стало бирманское королевство, которое мы можем видеть сегодня.

После падения шанского королевства Ава в 1555 году и разрушения королевства Тай Мао китайцами в 1604-м они распались на мелкие княжества, подобно осколкам некогда прекрасной фарфоровой вазы. Эта раздробленность продолжает оставаться характерной чертой политического и общественного устройства в шанских землях и по сей день. Однако, несмотря на это разделение, шаны периодически объединялись, чтобы поднять восстание против общего врага – Бирманского королевства. Среди особенно мощных выступлений можно назвать бунт в Хантавади в 1564 году или, из более недавних, волнения, последовавшие за казнью одного из народных вождей в северном шанском городе Хсенви. Хотя эти события могут показаться не более чем воспоминаниями давно минувших дней, их значение нельзя недооценивать, потому что в период войн эти легенды вновь возникают словно бы ниоткуда и распространяются по плато, как пожар после продолжительной засухи, звучат у лагерных костров и шепотом рассказываются стариками собравшимся в круг большеглазым ребятишкам.