, и я прочту вам поэму. Какую поэму? Любую, сэр, я знаю их все, но для вас у меня есть одна особая, это древняя поэма, она бирманская, там она называется “История о путешествии лейп-бья”, но я дал ей название “Дух-бабочка”, потому что я сам переделал ее, всего одна анна. Тебе известно, что я еду в Бирму, откуда? Мне известно, потому что я знаю направление течения историй, мои поэмы – дочери прорицания. Вот тебе анна, давай скорее, поезд трогается. И это действительно было так, паровоз запыхтел, колеса стронулись с места. Рассказывай быстрее, сказал Эдгар, неожиданно ощутив приступ паники. Ты же не случайно выбрал мой вагон. Поезд ускорял ход, волосы юноши развевались по ветру. Это история о снах, прокричал он, все эти истории – о снах. Еще быстрее, и Эдгар услышал другие голоса, эй, парень, слезай с поезда, ты, безбилетник, прыгай сейчас же, и Эдгар уже хотел крикнуть в ответ, но за окном промелькнула фигура полисмена в тюрбане, припустившегося бегом, и взмах дубинки, и парень сорвался и исчез в ночи.

Местность понизилась и сделалась лесистой, и скоро их путь встретился с путем Ганга, они миновали священный город Бенарес, где на рассвете, пока пассажиры еще спали, люди просыпались, чтобы окунуться в речные воды и вознести молитвы. Через три дня они добрались до Калькутты и снова пересели в экипажи, которые, с трудом прокладывая себе дорогу сквозь скопища людей, повезли их в порт. Там Эдгар погрузился на новый корабль, на этот раз меньшего размера, потому что тех, кто добирался до Рангуна, было уже не так много.

Снова заворчали паровые машины. По мутным водам устья Ганга они вышли в Бенгальский залив.

Над головами кружили чайки, а воздух был плотным и влажным. Эдгар отдирал рубашку от тела и обмахивался шляпой. На юге собирались грозовые тучи, ждущие своего часа. Калькутта скоро скрылась за горизонтом. Бурые воды Ганга, встречаясь с морем, закручивались спиралями водоворотов и, откладывая на дне принесенный ил, постепенно светлели и исчезали, растворяясь в синеве.

Из путеводителя он узнал, что до прибытия в Рангун осталось всего три дня. Он снова начал читать. В дорожной сумке была целая куча бумаг, которыми в равной степени снабдили его Катерина и Военное министерство. Он читал военные сводки и газетные вырезки, личные отчеты и главы из географических справочников. Он с усердием штудировал карты и пытался запомнить несколько фраз по-бирмански. Был среди прочих бумаг и конверт, надписанный: “Настройщику, вскрыть только по прибытии в Маэ Луин, Э. К.”. На протяжении всего пути, с самого отъезда из Англии, Эдгар испытывал искушение вскрыть его и сдерживался только из уважения к доктору; наверняка у Кэррола были веские причины, по которым он просил его не торопиться. Еще были два длинных документа с изложением истории Бирмы и народа шанов. Первый он начал читать еще в своей мастерской в Лондоне и продолжал постоянно обращаться к нему. Его с самого начала пугало обилие незнакомых и непривычных имен. Сейчас он вспомнил, что другой документ, написанный самим Энтони Кэрролом, был как раз из тех, что Катерина советовала ему прочесть. Он сам удивился, что не вспомнил об этом раньше, и взял бумаги с собой в постель. С самых первых строк ему стало понятно, насколько он не похож на другие.

ОБЩАЯ ИСТОРИЯ ШАНСКИХ ПЛЕМЕН

С ПОДРОБНЫМ АНАЛИЗОМ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

ВОССТАНИЯ НА ТЕРРИТОРИЯХ ШАН

Составлено майором медицинской службы

Энтони Кэрролом,

Маэ Луин, южные территории Шан

(Примечание Военного министерства: пожалуйста, примите во внимание, что обстоятельства, рассмотренные в данном отчете, могут изменяться. Всем заинтересованным сторонам рекомендуется следить за изменениями и дополнениями нижеприведенных сведений, которые можно получить по запросу в Военном министерстве.)