Густые реки жизни в Тихополе плыли и плелись тоже в какой-то мере по-своему. Звучали беззаботные и полые попсовые хиты из телевизора, успешно или провально игрались новые и старые театральные постановки, выбирались наряды в соответствии с актуальным состоянием настроения и духа в целом и нескончаемо делались те самые «фото мамы с цветами от Константина». Правда, уже не Александром – теперь самим отчимом.

Наталья и Константин, выставив из опустевшей и запыленной Сашиной комнаты ворох вещей в навевающих безымянную грусть громоздких картонных коробках, ждали своего малыша. Наталья великолепно отыгрывала роль счастливой будущей матери и жены человека с позолоченной статуэткой «Лучший муж», восхитительно комбинируя ее с калейдоскопом иных цветастых масок. Константин не собирался отставать: у него – по крайней мере на уровне любителя – отлично получалось делать вид, что он не замечает мокрых пятен на подушке своей талантливой жены.

Алексей, по неизвестной ему самому причине еженедельно протирая в гостевой комнате мебель и повесив над камином выцветшие полароидные снимки своей бывшей семьи, ждал Сашу. Он, как и его сын, не желал не то что открыто показывать свою приязнь, но даже смиряться с любовью и привязанностью в самых глубинах своей души. Это была импровизированная игра в прятки. Со всеми: с бывшей женой, с ее нынешним мужем, с их общим будущим ребенком, с Александром… Со своим все еще живым, не до конца забитым камнями мнимого равнодушия сердцем. Мы ведь всегда до дрожи в коленках боимся показать хоть миллиметр своей истинной кожи сквозь плотные белила растрескавшихся карнавальных масок, опасаясь не угодить окружающим или в первую очередь – самим себе.

– Ты сколько еще будешь проекты свои генетические строчить, Эйнштейн ты Фрейдовый?

Руки на секунду замерли на давно испачканной липкими разводами кофе клавиатуре ноутбука, но спустя мгновение вновь упрямо продолжили свой суетливый танец.

– Столько, сколько надо, – вяло огрызнулся Адамов в ответ, сосредоточенно пожевывая и без того искусанные в кровь губы. – Серьезно, парень, лучше отойди. Около меня пепельница, а ты любишь детективы и наверняка знаешь, что может быть, если она окажется в моих шаловливых ручках.

– Чего-то нервный ты сегодня.

Голос, очевидно сверстника, с которым он после празднования своего дня рождения обосновался в тесной душной темноте этой комнаты, звучал обеспокоенно и раздраженно одновременно. Послышался уже успевший стать родным вымученный скрип двери, для смазывания которой никто так и не нашел времени, затем громкий хлопок, и в коридоре затрепетал хриплый девичий смех.

Адамов захлопнул крышку ноутбука и, сделав рваный вдох, сжал пальцами пульсирующие виски. Может быть, вот она – долгожданная последняя капля? Судьба играла с ним уже совсем против всяких существующих и оговоренных правил. Он честно и ни капли не блефуя неожиданно бросил все и всех, судорожно ища спасения от ненастоящего себя в невском городе, неплохо так плюнул в лицо трем своим родителям и будущему сводному брату или сестре, отказался, в конце концов, от заслуженного выпускного бала… И ради чего, собственно?

Ради того, чтобы остервенело грызть гранит оказавшихся неинтересными наук? Корпеть над тетрадями, а затем вне зависимости от результата любезно выкладывать часть своего гонорара от подработки фотографом на стол равнодушному профессору? Ненавидеть свое «великое будущее», которое громко пророчат ему удовлетворенные предоставленной суммой преподаватели, торопливо засовывая хрустящие бумажки во внутренние карманы дорогих пиджаков?