Наталья и Константин выбегают в уже пустой двор. Ленивый ветер шевелит сочную зелень деревьев и сорванное объявление. Природе нет дела до необъятной пропасти, разверзшейся между сыном и его родителями.
– Наташенька, он просто побродит, переночует у одноклассников и вернется. И все будет как раньше: мы с тобой, Саша и малыш…
Над космической бездной одной из урн вокзала медленно догорает фотография. Ревнивый огонь уродует фальшиво безупречную красоту семьи из трех человек на снимке, сделанном во время празднования дня рождения подставного отца семейства: Саша между родителями, Наташа с очередным букетом, Костя с глупой улыбкой.
Пепел фотографии развеян вместе с мечтательным туманом прошлой жизни.
Глава 3. Улицы
No care, no care in the world
No care, no care in the world
I don’t care, I don’t care anymore
I don’t care, I don’t care
Daughter – No care
Саша просыпается на одной из многочисленных привокзальных остановок от того, что его кожа больше не может выдерживать соприкосновения с до предела нагретым солнцем дерматином сиденья мчащего в Петербург поезда. Он, кое-как открыв глаза, покрытые высохшей соленой поволокой, машинально сдвигается в сторону прохладной тени, с силой трет раскрасневшуюся кожу колена и, заглядывая в экран смартфона, бездумно удаляет десятки уведомлений о чьих-то звонках.
В мыслях горьким привкусом возникают неясные очертания прошедшего дня, которые Саша поначалу не может детально воскресить в памяти. Он плохо помнит события вчерашнего вечера. Первобытный гнев, ненависть к своей судьбе, многолетний стыд за бесцельное прожигание своей и родительских жизней смазались в одно-единственное, уже успевшее потускнеть перед заспанными глазами пятно.
Однако пускай все действия, приведшие его на эту остановку на совсем уже небольшом расстоянии от города его мечты, были совершены в некоем состоянии аффекта, сейчас, трезвым умом, они не расцениваются им как совершенно напрасные. Постепенно отойдя от превалировавшего эмоционального восприятия ситуации, он осознает масштабность той точки, которую поставил в одной из глав романа своей жизни, и… Нет, пожалуй, не жалеет о ней. Ему в какой-то степени печально за призраки счастливых и не очень воспоминаний, которые он так безответственно оставил в жарких туманах Тихополя, но не более. Он смутно уверен в том, что именно в Петербурге проживет те события, которые способны будут изгнать все злые тени прошлого. Теперь его дом – неизвестный город с миллионами незнакомцев в нескольких сотнях километров от этой стоянки.
И через несколько часов теплого пропитанного влагой ветра, треплющего темные кудрявые волосы юноши во время езды по утренней и такой несвойственной Санкт-Петербургу жаре, Адамов уже стоит на одной из оживленных улиц мегаполиса.
А что, собственно, теперь? Куда идти, когда ты впервые действительно никому не нужен? Как жить, когда к тебе впервые так искренне равнодушны? Он представляет, как этот людской муравейник поглощает его без остатка. Кем нужно быть и какие усилия прикладывать, чтобы не раствориться в пестром водовороте недосягаемой мечты о жизни под мифическим петербургским солнцем?
Меньше чем через два месяца в университете начнутся занятия. Но ведь до них еще нужно дожить, и желательно сытым и не на улице. На секунду в растерянных мыслях Александра возникает отчаянный голос, умоляющими рыданиями просящийся домой, словно ребенок, но он отмахивается от него, как от назойливой мухи. Если он хочет покончить с прежним лицедейством, то обязан выйти из зоны комфорта и доказать себе, что и впрямь чего-то да стоит.