– Какие уж тут сказки! Ваша бабушка была яванской принцессой. А вы женаты на русской. Точнее, на малоросске. Мадам Гончаренко, кажется? Или Петренко? Точно знаю, что Валентина. Она пианистка. Учительница музыки.

Он несколько секунд глядел ей прямо в глаза. И произнес ледяным голосом:

– Похоже, вы не совсем Шехерезада. Должен признаться, не часто мне доводилось встречать столь… осведомленных персон, тем более, среди дам. Полагаю, на моем месте вы тоже удивились бы, мисс…

– Мария.

– Мисс Мария. Коль скоро так… Откуда вы взялись? – повторил он. – Может быть, вы расскажете что-нибудь и о себе, мисс Мария? – вкрадчиво поинтересовался Грондейс. – И о ваших удивительных источниках сведений. Или это тоже секрет?

– Непременно расскажу, mijn Heer Грондейс, – пообещала она. – Даю слово. Обо всех секретах. Или не обо всех. В более благоприятный момент. Пока одно открою: до недавних пор мое начальство пребывало в деловых, точнее говоря, в союзнических сношениях с вашим. Иногда делились секретами. Так что мы с вами, можно сказать, почти коллеги.

– Прошу, beste mevrouw28, принять к сведению: у меня нет и никогда не было никакого начальства. Никакого! Надеюсь, и не будет, – надменно отрезал голландец. – Кроме моей королевы Вильгельмины, разумеется, – с достоинством уточнил он. – В остальном я совершенно свободный и абсолютно независимый человек. И вы об этом знаете, как я понял с ваших же странных слов.

– В самом деле, независимый? – улыбнулась Новосильцева. – И от чиновников с улицы имени другой королевы, Виктории, дом номер 64, что в Лондоне29, тоже независимы?

С укоризненной мягкостью Грондейс произнес:

– Даже оттуда, из совершенно неизвестного мне адреса, beste mevrouw, мне никто не указ.

– Простите, mijn Heer, неточно выразилась. В самом деле, никаких приказов из того дома вы не получали. Секретные донесения из Ставки Главнокомандующего русской армии вы отправляли в британскую военную разведку добровольно. И совершенно бескорыстно. Это мы все знали.

– Все? – поднял брови Грондейс.

– Все из тех, кому следовало.

Грондейс застыл, но всего на несколько секунд. Потом быстро глянул по сторонам и сказал неожиданно примирительным тоном.

– Будем считать, beste mevrouw, что я оценил вашу шутку. Хотя и не очень удачную, откровенно говоря. Самое неудачное в ней то, что вы шутите слишком громко – согласитесь.

«А ведь самого факта ты, голубчик, не отрицаешь! – злорадно отметила Новосильцева. – Прав был полковник Скоморохов».

– Ах, простите, сударь! – спохватилась Новосильцева. – Вы правы: я всего лишь попыталась пошутить насчет вас и британской разведки. В самом деле, не очень удачно.

В ответ голландец завернул такую многоэтажную матерную конструкцию, что Новосильцева отшатнулась.

– Я вас попрошу, сударь, – произнесла она ледяным тоном. – Выражайтесь поизящнее в моём присутствии. Или этим ваши знания русского языка исчерпываются?

– Что же вам не нравится? Не слышали таких слов? Значит, не были на фронте? И вообще в войсках? Какая же вы сестра милосердия?

– Дипломированная. И не надо меня так грубо экзаменовать.

– А мне показалось, что это вы меня экзаменуете.

– Я была на фронте. На том самом. Его мало кто различал. И вы на нем были. Минхеер, мы же друг друга поняли, – многозначительно сказала Новосильцева вполголоса.

– Вы уверены?

– А вы нет? Все равно, подобного поведения я не потерплю.

– Вот как! Раньше, значит, терпели.

– Никогда.

Грондейс снова оглянулся по сторонам.

– Вот что: я отплачу вам другой монетой. Однако настоящей, не поддельной, – заявил он. – Без шуток. Сейчас я понял, кто вы на самом деле. И на кого объявило охоту командование чехословацкого легиона вместе с чешской и колчаковской контрразведкой. Полковник Зайчек вас заждался. Мечтает видеть вас в своем подвале.