Если бы можно было повернуть время вспять! Если бы…. если бы…

– Вызывается свидетель Соловьев Николай Арсеньевич.

Вошел отец Алекса. Он был высок и широкоплеч, но сутулился, как это бывает с людьми, которые стесняются своего высокого роста. Алекс знал, что отец стесняется не роста, а себя самого – природа создала его видным мужчиной, а он не нашел смысла в жизни, скорее всего, и не искал, и опустился на самое дно. Много лет назад он ушел с завода, работал время от времени охранником. Его то и дело увольняли по причине его нетрезвого образа жизни.

Алекс расправил плечи. Привычка сутулиться ему досталась от отца. «Хорошо, что оделся прилично», – подумал он про отца.

Впрочем, отец всю жизнь покупал себе довольно дорогие вещи – он любил себя. Любил ли он маму? Алекс с трудом мог представить, чтобы отец когда-нибудь произнес слово «люблю». А уж выражать любовь в поступках он точно не умел.

Когда свидетель занял место на трибуне, судья обратилась к нему с вопросом:

– Вы постоянно проживаете по указанному в паспорте адресу?

– Я? Да… проживаю.

Алекс видел отца только сзади. Тот примял рукой волосы, которые едва прикрывали облысевшую голову. Наглухо застегнутая рубашка в клетку взмокла на спине.

– Вы не были в разводе с женой?

– Нет, мы не разводились.

– У вас был общий бюджет или разные кошельки?

Отец отвечал на вопросы судьи односложно, не вдаваясь в подробности и описания. Он не рассказал, что Вера ему давно не была женой, что она несколько раз настаивала на разводе, когда было противно терпеть его рядом в одном жилище, но он не держался на ногах и не мог дойти до ЗАГСа, а когда трезвел, Вера оставляла затею с разводом.

– Как она жила в материальном смысле?

– Да неплохо жила, вроде.

– Просила о помощи?

– Нет, не просила. Хотя взаймы брала у меня маленькие суммы. Потом обязательно отдавала.

– Чем зарабатывала?

– Где-то работала, вроде, а, может, и нет. В последние годы не работала. Болела.

Про сына вообще не смог ничего сказать: «Не помню, не видел, не знаю».

«Нет у меня отца, – подумал Алекс. – Пропил мозги!»

После заседания уже на улице Алекс с издевкой спросил отца:

– Что ж ты, батя, не помнишь, как мать и бабка на полу деньги разложили, а потом весь день считали и в пачки складывали? Ты ж ходил по деньгам!

Отец поглядел на сына, выкатив глаза, и покачал головой:

– Не помню…

11. Истец как он есть

Дело не решилось. Странно, но суд опять нашел зацепку, для проверки которой надо было снова собирать заседание, теперь уже в конце июня. Алексу было назначено предоставить выписки со своего банковского счета за последние пять лет. По требованию истца счет ответчика заблокировали. Судебная представительница предположила, что бабушкины деньги могли сразу попасть на счета внука.

Черт! Почему суд не признает, что момент наследования истцом не доказан? Разве они этого не понимают? Наверняка, понимают, но почему-то продолжают искать деньги.

Ситуация снова заставила Алекса поразмышлять о поступке кровного родственника. Ничего не бывает просто так, все чем-то объясняется. Как же случилось, что родной дядька встал по ту сторону запретительной черты, то есть, по сути, стал врагом?

Мама любила своего младшего брата и всегда опекала его. В детские и школьные годы это было совершенно естественно: четыре года разницы, старшая за младшего.

Вера с детства чувствовала к брату почти материнскую привязанность. Мать всегда на работе, весь дом на старшей дочери – та и еду готовила, и прибиралась, и следила за шебутным братиком. Жизнь у семьи была разъезжая благодаря неуемным родителям, которые то расходились, то сходились. Бывало, мама убегала с детьми от разбитного отца в другой город, но всегда невзначай оставляла адрес убежища со скрытой надеждой, что он их найдет. В какой-то момент мать разделила детей: себе оставила младшего Виталика, а старшую отдала свекрови – бабушке Полине. Потом семья воссоединилась, дети пошли в новую школу. И там сестра стала усиленно поддерживать брата: ему было трудно привыкать к новому классу. Тогда он был маленького роста, над ним подтрунивали, а он боялся ввязываться в мальчишеские драки.