Корабелы выходили с мессы в церкви Святой Марии, а из собора под звуки труб выступала целая процессия: король и его местоблюститель на Востоке виконт де Рокаберти, епископ и другие священники из собора, рыцари и придворные под должным образом освященными штандартами, городские советники, знатные горожане, прочая свита, а следом – простой барселонский люд, к которому примкнули и прихожане Святой Марии у Моря. Пока глашатаи во весь голос призывали записываться в королевскую армаду, Уго заметил Рожера Пуча – тот шествовал рядом с дядюшкой, графом де Наварклес, в самых первых рядах. Уго поискал среди свиты знакомого слугу, и узнать его не составило труда: половину его лица скрывала повязка. Мальчик изо всех сил старался, чтобы матушка не заметила, как все его тело трясется мелкой дрожью.

– Помни о своем обещании, – сказала Антонина, неправильно расценившая волнение сына. – Ты не должен вербоваться в матросы.

Процессия миновала церковь Святой Марии и вышла на площадь перед биржей, у самого берега с верфью Регомир, на которой теперь работал Уго. И там, усевшись за подготовленный заранее стол, покрытый алой скатертью, сам король призывал горожан вербоваться в его армаду.

Тысячи горожан стеснились вокруг солдат, оберегавших монарха и придворных. Уго тоже пробился поближе. В такой толчее он не опасался, что его узнают. Король Хуан завершил свое воззвание, и толпа беспокойно зашевелилась. Глашатаи превозносили короля, виконта де Рокаберти, адмирала и капитанов армады; их крики воспламеняли толпу и побуждали простых горожан, арбалетчиков, гребцов и солдат приобщиться к славе, которая ждет их в далеких краях. Зазвучали трубы, барабаны и волынки. Всеобщее возбуждение нарастало, король с приближенными наслаждались произведенным эффектом. Из тысяч глоток вырвался крик:

– Долгих лет королю Хуану!

Уго стоял на цыпочках, зажатый среди взрослых, стараясь ничего не пропустить. Он увидел довольную улыбку на лице короля Хуана. Монарх наслаждался рукоплесканиями и приветственными криками. Желал их все больше и больше, и ликующие подданные его не разочаровали. В конце концов, когда солдаты уже едва сдерживали напирающую толпу, король протянул правую руку к одному из приближенных, и тот сразу наполнил ее монетами. Уго, казалось, слышал, как люди затаили дыхание в тот краткий момент, когда дождь из монет радугой засверкал над головами барселонцев; а потом тишина взорвалась неразберихой, давкой и борьбой за монеты, которые горстями швыряли король, виконт де Рокаберти и адмирал. Уго бросился на землю, как и другие мужчины и женщины вокруг него. Он ползал и шарил, то слыша ликование нашедших и кривясь от зависти, то жмурясь от солнечного света, – мальчику приходилось задирать голову, чтобы увидеть, куда упадут очередные монеты, упорно не дающиеся ему в руки.

Наконец он заметил блестящий кружок неподалеку. Пронесся на четвереньках, перемахнув через неуклюжую толстуху. Уго уже протянул руку, но его опередил лысый парень, крепкий и проворный… Откуда он взялся? Уго застыл на месте. Лысый даже не обернулся и пополз дальше в поисках новых сокровищ. Уго проводил удачливого соперника обескураженным взглядом. Тот был похож на собаку: возбужденно принюхивался и рыскал, ни на кого не обращая внимания. И вел себя как на охоте. Искал монеты, точно преследовал добычу, толкался без всякой жалости, обходил стороной более сильных; упирался ногами в землю… Ногами? Вот в чем дело: лысый был обут в его абарки! Уго погнался за ним. Мальчик торопился, не обращая внимания на золотой дождь, из-за которого возникали все новые перебранки и стычки, даже не представляя, как будет разбираться с похитителем сандалий. Лысый был старше Уго, детская обувка была ему мала, кожаные ремешки едва не лопались. К тому же вскоре, когда король и свита уже возвращались во дворец, к лысому присоединилась целая стая пацанвы разных возрастов. Уго заметил, как Лысый Пес отвесил подзатыльник малышу, который, мотая головой, показывал пустые ладони. Уго осторожно прошел мимо.