Боярин попускал этому самовольству сына. В отроческие годы самого Семена Ивановича либерия его отца была подобна святилищу. Только сам хозяин мог войти в эту горницу за семью замками. И Семен Иванович хорошо помнил, как он захлебнулся, утонул в невиданном чудесном мире, описанном Козьмой Индикопловым. Как дивно было узнать, что тверянин Афанасий-купец всего несколько лет назад совершил путешествие в сказочную Индию. А «Прологи», «Патерики», «Шестидневы», «Физиологи» – сборники, где можно было прочесть исторические, астрономические, географические сведения, данные о расстояниях, о городах, о широте и долготе земли. Юный боярин Семен, оказавшись господином всего этого богатства, стал читать днями и ночами. Он позабыл про молодую жену, про вотчины свои и великое хозяйство, что внезапно легло на его плечи после гибели отца и братьев. Поэтому Семен Иванович хотел, чтобы его сыновья насыщались словом книжным неспешно, разумно, еще с отроческих лет. Но Федора в Крестовую можно было загнать разве что розгами. Первенец его вообще рос очень болезненным, еле-еле затвердил Священное Писание. А вот Мишуня… этот постреленок умудрялся добраться и до тех книг, которые вовсе ему были и ненадобны в семь-то лет!

Зайдя в Крестовую, Семен Иванович увидел, что Миша уткнулся в «Сказание о Дракуле-воеводе», недавно привезенное боярину из Москвы. Эту повесть написал ближний человек Державного, царский печатник Федор Курицын. Боярин Воронцов знал Курицына в очи, и на каждом шагу сталкивался с его волей, с его советами царю Иоанну в отношении Рязани. Поэтому Семену Ивановичу любопытно было прочесть и это сочинение прославленного на Москве писателя, автора «Лаодикийского послания» и других повествований.

Воск со свечи капал на дорогой пергамент. Семен Иванович отодвинул подсвечник, легонько подковырнул ногтем застывший воск.

– Чтешь, бережно относись к книге, как к сокровищу. Сам знаешь, – сказал сыну.

Миша кивнул. И тут же быстро спросил:

– А если железным гвоздем голову пробить, то череп расколется, да? Или дырка просто будет?

Семен Иванович понял, что сын прочел главу, где Валашский господарь, прозванный Дракулой, прибил железными гвоздями тюрбаны к головам послов турецкого султана Мехмеда, покорителя Византии.

Боярин присел около сына, сказал:

– Бессмысленная жестокость никогда не делала государя великим.

– А монаха?

– Какого монаха?

– Ну, архиепископа там… Нам в школе рассказывали о наказании новгородских еретиков архиепископом Геннадием. Он велел посадить еретиков лицом к хвосту на вьючных лошадей, надеть на них берестовые шеломы с мочальными кистями и соломенные венцы с надписью: «Се есть сатанино воинство», а потом те шеломы зажгли и венцы зажгли… Это же ну, наверное, волосы горели, да? И кожа погорела, да?

Семену Ивановичу страшно не понравилось такое вопрошание сына. В его доме всегда к священнослужителям было сугубо почтительное отношение.

– Не смей даже в мыслях сомневаться в правильном деянии архиепископа, слышишь?! – возвысил голос боярин, – Я объясню тебе. Такое наказание еретиков было созиждено не из любви к жестокости, а для устрашения иных новгородцев. Ныне в этом вольнолюбивом городе гуляет ересь жидовствующих, до этого были и другие ереси. Народ развращен.

Но Михаила нелегко было смутить окриком. Он выслушал отцовы слова и возразил:

– Тут еретики, а там турки, которые Византию погубили, осквернили храмы.

– Хоть турки, хоть кто – они послы! К нам тоже приезжают литовские послы, они латинского закона…

– К нам приедут литовские послы?!!! – обрадовался отрок, будто отец сказал о скоморохах.