Единственное окно, расположенное высоко, почти под самым потолком, почти всегда было завешено плотными тёмно-синими шторами, не пропускающими солнечный свет, губительный для большинства зелий и заклятий, сотворенных ётуном. Локи открывал его только по ночам, для того чтобы заглянуть в тонконогую подзорную трубу и свериться с движением небесных светил, после чего вновь задергивал занавески и спускался по искусно выкованным металлическим ступеням, зигзагом сбегающим по стенам башни, к дубовому столу. Деревянные балки, опоясывающие стены башни изнутри, были полностью исписаны рунами вручную, отчего казались бугрящимися.

По кругу кабинета бежали полки, заставленные склянками зелий, отваров, настоек и прочно запертых в хрустальные бутылочки замкнутых заклинаний, которые принц позже отдавал для ближнего боя своему брату или его полководцам. Аккуратными стопками друг на друге покоились свитки, поддерживаемые крупными кристаллами для устойчивости, поблескивали разными цветами каменные и железные коробочки на полках, большие корзины, прикрытые крышками и тяжелые сундуки на полу, надежно укрывающие в себе всевозможные магические ингредиенты и лекарственные травы. Массивная люстра на два десятка свечей, свисающая с потолка, осталась незажженной, когда Локи отворил дверь, зато очаг за креслом тут же вспыхнул и весело затрещали дрова, освещая расположенные в глубине черной кладки камней цепи и крючки для котлов. В подсвечнике на столе по очереди загорелись три свечи, осветив единственное, что Локи оставил на деревянной столешнице: длинный развернутый пергаментный свиток и перо с неиссякаемым запасом чернил, встрепенувшееся и вставшее на остриё, как только принц коротким жестом чиркнул пальцами по воздуху.

Всякий, кто вошел бы туда, где полёт фантазии и колдовское мастерство Локи достигали пика, никогда бы не поверил в то, что эта комната, больше похожая на скромный кабинет сенешаля, на самом деле – обитель колдуна. Локи демонстративно отказывался хранить на виду волшебную посуду, ингредиенты, развешивать веники трав по стенам и расставлять черепа и перья. Локи страшно раздражал беспорядок, поэтому нигде было нельзя найти не пылинки. Нагар со свечей волшебным образом растворялся в воздухе, обрывки исписанного пергамента и его скомканные куски, оторванные и брошенные, не долетая до пола, описывали плавную дугу и приземлялись в очаг, где тут же пожирались всеядным пламенем. Со стен и пола можно было бы, при желании, есть мёд и не отравиться. Локи полагал, что груз прошлого мешает развиваться, и хранил у себя в кабинете лишь то, над чем в данный момент трудился, и несколько последних изобретений. Всё, что принц считал отработанным и заученным, а потому изжившим свою ценность, отправлялось в библиотеки, раздавалось полку магов, передавалось Одину. Даже книги здесь были лишь те, что переносились из библиотеки только на время исследований, по завершению которых фолианты возвращались на положенные им полки.

Единственное, запас чего поддерживался постоянно: ингредиенты да чистые пергаментные свитки.

Локи закрыл за собой дверь, снял и аккуратно повесил шелковую рубашку, после чего надел расшитый рунами балахон до пола. В это время из кармана вылетела лента и, обвившись вокруг волнистой шевелюры Локи, стянула густые волосы в высокий хвост. Принц внимательно оглядел себя, подметил пару новых пятен на балахоне, которые, конечно же, станут поводом его заменить, перешел по выдолбленному в полу трикветру к столу, стиснул виски пальцами и глубоко вдохнул.

Ничто так не возвращало принцу мозги на место, как работа и магия. Принцесса по имени Сигюн подождёт. Азгард с его дрязгами тоже подождёт. Ночь всегда была временем для самых лучших решений, и не стоило так разбрасываться драгоценными часами.