Расправив белоснежные крылья, сквозь пелену злости и обиды вырвалась на свободу мысль, остудившая в одно мгновение пожар безумия: «А ведь у парня проблемы!» Никогда Май не позволял такого жесткого обращения и такой циничности. Что-то произошло – что-то серьезное, плохое… И как же теперь… Бросить его? Оставить в самый трудный момент? Подчиниться требованию гордости и принципиальности или прислушаться к голосу сердца?

Директор покрутил в руках очки, подышал на стекла, протер мягкой тканью для лучшего обзора, надел… Пристально посмотрел на Мая…

– Что с тобой? У тебя неприятности?

Май ничего не ответил, лишь глубоко и длинно вздохнул, встал, подошел к столу, взял заявление, взглянул на озабоченного Ник Ника и медленно, не отводя взгляда от глаз директора, разорвал лист на несколько частей.

– Давай работать. Я позже все объясню. Мне действительно жаль, что заставил тебя переживать. Но сейчас… поверь, сейчас не лучшее время показывать характер.

Куски бумаги полетели в мусорную корзину, а Май без комментариев направился к выходу; у самой двери он остановился и, не поворачивая головы, решительно произнес:

– Я хотел бы занять официальную должность в фирме. Подумай, что можешь предложить.

Дверь захлопнулась, а Николай Николаевич остался сидеть с отъезжающей от удивления и неоднозначности ситуации нижней челюстью: это что было… кто это был?

13

– Что-то вы поздно сегодня, Вероника Владимировна.

Пустынина игриво закатила глаза.

– Голова требует отдыха, тело – движения.

Молодой человек понимающе кивнул.

– Будьте аккуратнее.

Вероника остановилась и, упрев руки в бока, с упреком окинула взглядом высокого широкоплечего парня.

«Интересно, какую функцию он выполняет в нашем доме? – подумала она, бесцеремонно разглядывая собеседника. – Консьерж? Слишком крепок и самоуверен для прислуги… Охранник? Слишком услужлив и болтлив…»

Она поймала себя на мысли, что никогда не озадачивалась ранее этим вопросом: сидит кто-то в просторном холле за стойкой и сидит… или стоит столбом на входе, приветливо щерясь жильцам и гостям.

Каждый день Вероника минимум дважды проходила мимо консьержей-охранников. Дважды в день она машинально здоровалась, прощалась и даже знала всех по именам (непонятно откуда), но никогда не обращала особого внимания на крепких молодых парней с приятной внешностью и хорошими манерами.

Вероника, чуть покачивая бедрами, направилась в сторону юноши. Она собиралась пробежаться в парке перед сном, но выглядела очень сексуально в облегающей спортивной форме, подчеркивающей все таинства и достоинства ее фигуры.

– А что может со мной случиться? – произнесла она полушепотом, облокотившись на стойку так, что глаза молодого человека невольно скользнули по декольте спортивного топа.

В ответ на опрометчивый взгляд служащего бровь Вероники удивленно, но вызывающе кокетливо дернулась вверх.

– Уверен, что ничего, но все же… уже поздно… – молодой человек спешно подобрал слюни, которые чуть не пустил от близости Вероники, и озабоченно нахмурился.

– Ну вы же защитите меня? Правда, Виталий? Вы же здесь для того, чтобы оберегать нас от хулиганов и преступников.

Вероника откровенно заигрывала с консьержем-охранником, вернее, делала вид, что заигрывает. Хотелось потешиться растерянностью парня, а заодно понаблюдать за усердными потугами не выходить за рамки дозволенного: ничего личного, обыкновенная женская забава.

Но, к ее разочарованию, молодой человек не позволил себе больше ничего, что можно было расценить как непрофессиональные или двусмысленные действия, а на растерянность или дрожь даже не было намека.