– Ничего существенного, о чем бы ты хотел знать. – Буркнул Дезмонд.

– Я хотел знать Эйдана. Хотел понять, какими друзьями мы были. – Может я обидел его или увел у него девушку. Не то, чтобы он на это указал, но я помню, парень постоянно высказывался, как ему приходилось прикрывать мне спину, пока я развлекаюсь. Зависть? Он завидовал тому, чего у него не было?

– Вы не были друзьями. Он защищал тебя, может иногда разговаривал, но не больше. Чем взрослее ты становился, тем больше привлекал к себе внимания. К сожалению, у гибридов способность притягивать лишние взгляды. В нас ярость демона, очарование вампира и сострадание человека, а теперь представь каков на вкус коктейль из трех кровей? – отец усмехнулся. Ага, еще и чистокровный наследник.

– Эйдан сын Руэри?

– Да и ему это не нравится. Точнее, ему не нравиться, что его, наследника короля, вынудили защищать тебя. Это нелегко признать. – Он сел по-турецки, чуть подавшись вперед. – Я тоже часто дрался с Руэри и чаще потому, что гордыня вставала между нами. Но, вы поладите. – Дезмонд улыбнулся. – Эйдан другой. Он не похож на своего отца.

Да, но при этом, его страсть начистить мне рожу, граничит с одержимостью. Я уже и сбился со счета, сколько раз мы выясняли отношения на кулаках.

– По-моему, было глупо выдавать меня за будущего короля демонов. – Пробормотал я. – Если вы пытались скрыть мое истинное предназначение, на кой черт было делать это?

– Нужно было привлечь внимание Кохака. Поэтому, все придерживались байки, что ты тот самый потерянный наследник Августа.

Как будто мимикрит не был в курсе, что Соломея и Август не мои родители.

– На твое счастье, вампирша была беременна. Когда Соломея пришла в дом к людям, она разродилась, но ребенок оказался мертвым. – А увидев меня, тварь слетела с катушек и забрала меня, выдавая за своего упыреныша. Черт, действительно удачно сложилось. Прямо-таки рояль в кустах. – А когда она поняла, что ты такое, то решение в войне пришло мгновенно.

Вот это меня потаскало. А я-то решил, что у меня скучная жизнь… ага. Грешил на никчемность и серость судьбы, но как оказалось, это была передышка перед апокалипсисом.

– Если началась война между вампирами и демонами, как получился союз между Августом и Соломеей? Они же враги. – Что-то не вяжется… или это тоже план, завлечь на свою сторону демона, чтобы истребить его расу? А судя по рассказам, Соломея могла вскружить голову любому, чтобы добиться своего.

– Путаница, правда? Когда я воевал, то никогда не спрашивал подробностей. Я знал своего врага и при возможности, избавлялся от него.

Но, я хочу понять, как так получилось, что две расы сошлись, но при этом затеяли войну между собой. Это глупо. Пусть Соломея соблазнила Августа для того, чтобы истребить его расу, то ей стоило бы тогда избавиться и от него. Но, он выжил, а Соломея исчезла.

– Война началась сразу после моего заточения. До этого, все наши расы жили в мире и согласии, как и Соломея, и Август. Между ними были отношения и потомство, пока совет Четырех не оказался в клетках. А что появляется, когда раса лишается своих правителей? Правильно, возможность захватить их место. Все до безобразия просто, Рэм. Соломея хотела занять трон Тсэра, но желала быть единственной королевой над сущностями. И знаешь, кто ее надоумил? – Дезмонд выразительно на меня посмотрел.

– Кохак?

– Да.

Неудивительно. Держать при себе потомка Кайджана, чтобы потом на этом споткнуться. И о чем только отец думал, оставив жизнь Кохаку? Его стоило убить, тогда бы никакой войны, никакого заточения не было бы. Может, сейчас, я был бы рядом со своими настоящими родителями, а не в вечном поиске ответов и своей дочери.