У трактирщика есть сын, который поддерживает идеи братства. Узнав о том, что можно поселиться среди нас, его последователей, парнишка собрался бежать из дома и сделал это, когда настал день унаследовать семейное дело. Безответственно? Но сын трактирщика никогда не хотел брать на себя ответственность за управление заведением своего отца! А тот никогда не понимал решения своего сына.

Юноша поселился здесь. Шпионское дело стало настоящим приключением для него и приносило одно удовольствие. Однако одинокий родитель не был рад тому, что вынужден делиться территорией с теми, кто забрал его единственного ребенка. И все же он делился. Такова цена за надежду увидеть сына еще хоть раз.

Их последняя встреча состоялась в тот день, когда трактирщик разрешил шпионам Алиса обосновать штаб под его заведением. С тех пор он надеется, что увидит сына, когда тот выберется на поверхность и расскажет, как проходят его приключения.

Отец ждет сына, не зная о том, что его приключения давно закончились.

Парнишка никогда не выберется из подземелий, потому что давно похоронен в камнях обвалившегося тоннеля. Но Пэйон очень не хочет рассказывать хозяину трактира о том, что его надежды напрасны, пока тот разрешает шпионам укрываться здесь и устраивать вылазки.

Шпионы занимаются поисками секретных ходов, ведущих к выходу из города едва ли не с самого основания братства. Место, где они устроились, заброшено, невзрачно и непроходимо. Однако кое-то все время снует вокруг да около, навевая тревожность. Их, солдат прокуратора^>¹, очень много.1

У солдат прокуратора есть особый приказ. Согласно этому приказу, они должны вычислить всевозможные тоннели, ведущие за пределы города и обрушить их. Так нарушается многолетняя работа, которую ведет Пэйон и его шпионы. И именно так некоторые из них прощаются со своими жизнями.

Траур шпионов по товарищам длится долго. Начинается в дни, когда Аризод сотрясают землетрясения. Продолжается, когда кто-нибудь из них снова пропадает. И не заканчивается, пока пропавшего ищут. Вместе с тем, солдаты прокуратора ловят других членов шпионского отряда и оставляют все больше и больше трупов по углам подземелий.

Численность отряда уменьшается стабильно по восемь-десять человек в сезон, а потом Пэйон набирает новых шпионов. Те тоже заражаются бесконечным пьянством.

«Шпионы пьют лишь от осознания того, что вскоре попрощаются с теми, кто рядом, или с собственной жизнью. Они скорбят», – я была уверена в этом, пока не увидела, как стреляют пробки; как шпионы рисуют друг другу усы из пены от пива; как играют в карты, обмоченные в вине. Бутылки открываются каждый день, одна за другой, и шпионы пьют не так, как раньше – не чокаясь, а на брудершафт.

Они больше не скорбят, а веселятся. А когда им весело – до работы нет никакого дела.

За долгие годы службы, Пэйон научился оправдывать пьянство и безделье. Он приносит свои оправдания предводительнице братства, на что та закатывает глаза. Для нее слова Пэйона давно не убедительны. Они ее раздражают. Ее злит легкомыслие Пэйона, но она не может сделать ничего, кроме того, чтобы просто смириться с ним.

Легкомыслие Пэйона прослеживается даже в его манере одеваться. Пунцовая рубашка испачкана мокрыми пятнами. Ткань не выглажена, а пуговицы расстёгнуты так, что мускулистая грудь обнажена до середины. Никогда не видела его без черного плаща длиной до самого колена, с закатанными рукавами и массивным капюшоном. Сейчас капюшон бесформенно свисает с широких плеч, но при необходимости выйти на улицу Пэйон тут же натягивает его на темно-каштановую бурю на голове. Цвет его волос придает неопрятной укладке особую утонченность.