В следующий раз она пришла в себя, когда её занесли в дом — пустой, промороженный. Тут явно не жили постоянно, и от холода Тиру стало мутить, она даже не сопротивлялась, когда с неё сняли одежду и набросили тонкий плед. Тиру трясло так сильно, что зубы стучали и перед глазами плыло. Кто-то сунул ей в руки кружку с горячим клюквенным напитком, и она сразу потянулась за ней, с трудом смогла сделать несколько обжигающих глотков и снова провалилась в небытие.

Проснулась на следующее утро, за окном, затянутым бычьем пузырём, медленно поднималось зимнее солнце. Ей всё ещё было холодно, голова гудела, во рту пересохло. Приподнявшись, она заметила кружку у постели и с жадностью вцепилась в неё, пытаясь утолить жажду. На вкус жижа оказалась отвратительной, сильно пахла черёмухой и старой смолой, но другого питья не было, и Тира выпила все через силу.

Стоило отставить кружку, как к ней подсел мужчина лет тридцати, выглядел он как зажиточный горожанин, но на плечи был накинут дорогой камзол с вышивкой. При виде неё глаза Тиры расширились — мужчина носил гербовый знак Милани. Поперхнувшись ещё непроглоченным отваром, Тира закашлялась, села на постели от него подальше и натянула покрывало до подбородка, с ужасом вспомив, что не одета. Обнажённая и рядом с мужчиной.

— Как самочувствие? — поинтересовался тот вежливо, внимательно заглядывая ей в глаза, хотя взгляд его Тире не понравился.

— Как я сюда попала? — хрипло спросила она.

— Тебя брат нашёл, — ответил мужчина и махнул рукой куда-то себе за спину.

Тира, наклонившись, заметила ещё одного из Милани и страхом пронзило все тело. Ничего хуже и представить нельзя. Вряд ли Милани её отпустят живой, повезёт, если убьют сразу. Брат оказался высокий, мощный, лет двадцати пяти. Его Тира хоть и смутно, но помнила — Шон Милани учился с ней в одном колледже, как и остальные дети аристократических семей, посещал общие занятия. Но в прошлом году Милани окончательно лишились последних средств, поэтому парень больше в колледже не появлялся. Шон что-то варил у печи, готовил очередную порцию снадобья, и сильный запах, исходивший из того угла небольшой комнатушки, казался просто отвратительным.

Невольно скривившись, Тира вновь посмотрела на первого.

— Меня зовут Маори, — представился он, обходя все приличия и традиции знакомства, — второго — Шон, а самого нашего младшего, — Маори показал на окно, — Кноб. Он скоро вернётся, пошёл вешать твои вещи сушиться.

Тира кивнула. Теперь она вспомнила, хотя с неохотой изучала родовое древо своих кровных врагов. Мужчины семьи Милани никогда не были «хорошими парнями», занимаясь разбоем и набегами, они награбили себе состояние, построили замок и согнали несколько сотен крестьян. Но когда воюешь со всеми, рано или поздно начнёшь проигрывать. За прошедшее столетие земли Милани пришли в упадок, император ограничил воинские походы, запретил бессмысленные жертвы. Из преуспевающей и богатой семьи Милан превратилась в обнищавшую. А в последние годы и вовсе разорилась.

Из столицы Госталы приходили недовольные письма с требованиями выплатить долги и налоги, но Милани не из чего было платить. Тира слышала неприятные сплетни, как глава семьи принялся шантажировать соседей, но, ничего не добившись, начал продавать своих слуг, жён и даже детей. У Маори было две сестры и ещё несколько младших братьев, чья судьба закончилась в доме терпимости. Впрочем, им ещё было что терять — их имя, родословная стоили немало. Возможно, Маори найдёт себе хорошую партию и получит средства вместе с приданым невесты или в качестве подарка от императора.