Колчак  внимательно оглядел друга, втянул носом воздух.  Нет, грибами сегодня не пахло.  И чего это с ним?  Чего хандрит опять? Огромное животное сделало пару шагов и просунуло испачканный  похлёбкой нос  прямо под миску, в ложбинку, образованную сложенными вместе ногами. И вздохнуло.  Совсем по человечески.

Кадавр  отложил в сторону ложку, но миску с собачьего носа снимать не стал.  Запустил шершавую пятерню в  густую шерсть мощного загривка и заскреб  там пальцами, иногда собирая в тугой вал  шкуру Колчака.  Этот ритуал   был любим ими обоими.

Хозяин  не часто баловал  пса ласками.  Внешний  вид  мужчины полностью соответствовал его поведению.  Огромного роста, мощный, но не жирный. с походкой и повадками пантеры.  Заросший  чёрными, с серебристой проседью волосами, от макушки до пят, он напоминал, скорее  волка-оборотня, какими их любят изображать на картинках-фентези.

Лицо с классически правильными чертами в свое время запросто могло бы  составить конкуренцию  приторно-красивым  турецким  актерам, но  теперь носило  на себе  суровую печать  трудного жизненного опыта.  Некогда лучистые,  желтые в крапинку  глаза с  небольшим прищуром, сводившие с ума так много дам, уже много лет  смотрели как-бы сквозь туманную завесу прожитых лет.

Бывший балагур и весельчак  за день мог не произнести ни слова.  Тем более  лучший друг понимал его без слов. Волкособ Колчак.  Тоже черное с проседью чудовище. А если он вставал на задние лапы, то равнялся с хозяином  ростом. И кличку такую не зря имел. Умным был, хитрым, смелым и очень жестоким.

Так и жили эти два чудовища-полуволка  в маленьком домике  за оврагом. А теперь у них появились соседи. Наверное, потому  Старая Нянька   и пообещала ему скорую и полную перемену жизни. Не от соседей ли?

За жильё он совсем не волновался. Прогонят – уйдёт к Няньке. Обоим лучше будет.  Старая совсем плоха стала. Еле скрипит. К себе звал – не идёт.  Если честно, надеялся,  что хоть в самые холода-метели  не придется  таскаться к ней на болотА.

До самой ночи просидел он так с Колчаком, задумавшись.  А потом перелез на топчан и уснул, не раздеваясь. Колчак свалился на половик между столом и печью.

                *            *             *

      Пальцы от  тепла печи приятно  млели, в избе стало  казаться жарковато. Кадавр, сидя на топчане, скинул  свитер  и взялся за пояс штанов, собираясь стащить и  их, и улечься под одеяло в трусах и майке, как  что-то снаружи отвлекло его.

В это время Колчак  поднял оба уха и  открыл глаза но более не шелохнулся.  Небольшая  передняя комната обычного пятистенка освещалась только  тремя дырочками в дверце печи да  полной луной за  лохматыми верхушками сосен.  Единственное окно  выходило прямо к приступкам и позволяло обозреть  всю площадь до самых деревьев.

  На улице никого не было.  Калитка изгороди  закрыта, а внутренний двор так вообще на засовах – медведь не сломает. Но  тревожное чувство    не покидало обоих жильцов до самого утра.

А утром за ним пришли…

Когда  уроки закончились,  никто расходиться не спешил.  В полутёмном тупичке  возле   мальчишечьей мастерской знакомство с новенькой продолжилось   в неформальной обстановке.  Места на подоконнике всем не хватило, кто-то подпирал стену, кто-то висел на перилах, кто-то  переминался с ноги на ногу.

Напряжение отпустило Таньку полностью почти сразу после  представления классу.  Она не увидела искривлённых в снисходительной усмешке губ,  оценивающих  прищуров, недовольных мин.

Открытые  глаза, в которых не читалось ничего, кроме любопытства  и обычный ребячий гомон.  А сейчас она подверглась перекрёстному допросу одноклассников.  Кто такая, откуда, почему в принципе в посёлке было известно.