«Ну и не надо, подумаешь, он всего лишь воин, хотя странное поведение: в бою – солдат, в любви – просто болван», – Энни продолжала накручивать себя неприятными и порой даже неприличными мыслями по отношению к нему, но остановить этот поток сильных эмоций никак не получалось. Она ловила себя на том, что все уже давно приметили ее необычную краску на лице при его появлении, неконтролируемую грубость и даже порой высокомерие, выражаемое в каждом действии и слове. Только в этот раз всё было словно во сне. Ветер трепал ее волосы, ее лицо уже успело загореть от палящего солнца, нежные белые руки, хоть и были спрятаны под длинными рукавами платья, всё равно не уберегли белизну ее кожи, о которой она так пеклась. Ведьмы часто удивлялись, сколько часов проводила она возле воды, расчесывала свои рыжие кудри, поворачивалась вправо и влево, любуясь своим отражением. И хоть немногие из них были уже в летах, помнили из своего собственного опыта, что только любовь может управлять страстным желанием быть лучше, чем ты есть.

– Да, она красотка, – говорили не только ее слуги, но и подруги. Но ведь ей важно не их мнение, а его любовь, о которой она мечтала, лелеяла надежду, что лед тронется и ей не придется ждать еще сотню лет. Энни ведь бессмертна, а Лозарус, к сожалению, смертен.

Прошло несколько часов. Солнце спряталось, и наступали сумерки. Вода разбушевалась, ветер усилился, на небе появились тучи. Энни накинула на плечи белую мантию, дотронулась, словно невзначай, до своей цепочки, и тут ее начало колотить. Это неприятное ощущение длилось несколько мгновений, будто кто-то схватил за горло и не отпускал. Ей подумалось в эти минуты разное: о любви надо забыть, переключиться на что-то другое или на кого-то другого. Заключение стало однозначным: Лозарус не переступит через свою неуверенность, а она через свою гордость. Но ее дар говорил о другом: не о любви, а о надвигающейся опасности.

На противоположной стороне острова стоял кто-то. Энни не сразу узнала своего брата. Вот это перемена. Паторс отрастил бороду, завязал волосы в хвост, что его совсем не портило, а, наоборот, придавало солидности. На нем был папин плащ, в руках его же белый посох. Он оглядывался по сторонам, высматривая сестру и не замечая остальных девушек. Такое поведение ему было совсем несвойственно.

– Ты не меня ждешь? – Энни улыбнулась.

Паторс обнял ее, что тоже странно. Или он сошел с ума, или действительно изменился. Она почти поверила ему, потому как очень хотелось, чтобы это оказалось правдой. Они же все-таки не чужие люди.

– Я рад, что ты здесь, – он кинул взгляд на Валок, будто ожидал помощи со стороны.

– Что-то не так? Я думала, меня встретит отец с кучей слуг. Тебе было не обязательно приезжать самому. Не подумай, что я не рада, просто удивлена.

– Давай я, – предложила Валок.

– Нет, я сам.

Паторс некоторое время просто молчал, изредка посматривая на сестру, и набирался смелости. Потом он присел на песчаный берег, словно не в себе, и промолвил:

– Отца больше нет.

– Как нет?

На глазах Энни выступили слезы, от боли стало трудно дышать, и она присела рядом с братом.

– Он погиб. Он был не один. Сотни эльфов, демонов положили рядом с ним свои головы.

– Не понимаю, что всё это значит?

– Энни, это война. Наш брат Ставрос присоединился к одному из черных магов и выступил против нас. Мы пригрели змею на груди.

– Не понимаю, зачем Ставросу делать это? Это какая-то ошибка.

– Это власть, сестра. Она теперь его подпитывает. Из нас всех он оказался способным на предательство. Вот от кого-кого, а от него не ожидал.