– Мои чувства помешали мне увидеть. Ладно, пусть живет.

Астор вытерла слезы:

– Всё, больше ни одной слезинки из-за мужчины.

– А вот это верная позиция. Они этого просто недостойны. Постоянно в поиске, не удовлетворены тем, что имеют, а в конце концов страдаем от этого мы, женщины.

Юнклида сделала строгое выражение лица. Откуда же ей это известно? Никто из ведьм никогда не видел и одного мужчину, который бы ей нравился. Она, казалось, не испытала этого чувства – любить кого-то. Или выражает мнение остальных, хотя и не похоже на то.

– Вы всё больше поражаете меня, – Энни сделала большие и удивленные глаза. – Хотите сказать, они все такие, и у нас нет шанса встретить по-настоящему хорошего, доброго, любящего мужчину?

– Этого я не говорила. Я лишь выразила, что в большинстве своем таковые давно не свободны, а остальные – так, ищут чего-то особенного. А что им еще надо? Любимая женщина встречает его с улыбкой на лице, но ведь для них это лицо ненавистно только оттого, что оно бывает невеселым, даже порой безжизненным, что перемены в нем не избежать хотя бы потому, что мы ведьмы, и наше лицо от рода нашего занятия не становится краше. Да, многие из нас были брошены, некоторым еще предстоит узнать прелести этого светлого чувства, – сказала Юнклида.

– Вы что, тоже разочаровывались в любви? – Энни еще выше подняла свои брови от удивления.

– Думаешь, если я самая старшая из вас, то мне чужды любовные страдания? Одно только – как я ни любила и ни была огорчена поведением одного, в тот момент единственного, сдерживала слезы, чтоб не расплакаться прямо перед ним, не позволила ему измываться дальше. Но теперь у меня есть опыт, пусть неприятный, зато я отлично знаю – время лечит все раны.

Энни посмотрела в ее глаза:

– И вы больше так и не полюбили?

– Нет.

– Поэтому и ненавидите других мужчин?

– Нет, отношусь к ним так, как они того заслуживают.

– И что, все прям одинаковые? Я ведь тоже не женщина, – Лозарус сморщил свой лоб. Его шутка как-то не удалась, но ему всё же стало жутко интересно, как на нее отреагирует Юнклида. Ведь он относился к ней с большим уважением. Из всех ведьм она одна смотрела на него как-то по-особенному.

– Лозарус, ты не мужчина, а ребенок. Забыл, что мне слишком много лет, но когда-то я тоже была молодой. Вот в то время я и встретила не того… И с тех пор кажется, что всем от тебя только одного и надо.

– Дело же не в летах, когда вы были слишком юны для любви. Вы же и сейчас молоды.

– Поверь мне, я живу очень долго на этом острове и видела стольких магов, духов и прочих, и некоторым действительно хотелось завоевать мое сердце. Но невозможно полюбить снова, даже спустя сотни лет. Моя молодость – только внешнее проявление. Да, у нас, бессмертных ведьм, большое преимущество перед простыми женщинами, но и оно не всегда помогает нам оставаться для любимого эталоном женственной красоты.

– Но вы ведь все-таки встретили того единственного? – Энни присела на мокрый песок, подбрасывая мелкие щепки в огонь, так как рассказ Юнклиды был очень занимательным, и ей так хотелось узнать больше о жизни ведьм.

– Да, ему удалось завоевать мое сердце, и он как никто понимал меня.

– А что потом?

– Потом он часто приходил. Мы могли часами говорить при луне, дожидались вместе рассвета, и весь мир преображался. Появился смысл любить и позволить другому человеку слиться с тобой воедино.

Энни посмотрела на горящие глаза Юнклиды. Они просто горели необыкновенным светом.

– Ну а затем?

– Я стала замечать первые признаки старости, морщины на его высоком лбу, и он слишком быстро превратился из красивого юноши лет двадцати в дряблого старика.