Наступательная паника, какие бы эмоции ни входили в ее состав, обладает двумя ключевыми характеристиками. Во-первых, это «горячая» эмоция – ситуация, когда человек чрезвычайно возбужден и распален. Она возникает в порыве, взрывообразно, а для того, чтобы она улеглась, требуется время. Наступательная паника контрастирует с гораздо более необычным типом насилия – хладнокровным или отстраненным насилием, которое совершают такие «специалисты», как снайперы и киллеры (к нему мы обратимся в главах 10 и 11), – а также с нерешительным и опасливым насилием, которое было рассмотрено в главе 2. Во-вторых, наступательная паника ритмична и сильно захватывает. Охваченные ею люди вновь и вновь повторяют свои агрессивные действия: дорожный патруль продолжает бить дубинками нелегальных мигрантов, Родни Кинг получает серию ударов, морпехи Капуто поджигают одну хижину за другой, хотя уже знают, что там ничего нет, а Тай Кобб продолжает пинать свою жертву, лежащую на земле. Эта эмоция накатывает самоподдерживающими волнами. Испытывающий наступательную панику попадает в собственный ритм8; Кобб действует в одиночку, хотя на заднем плане он привык задавать ритм действия в бейсбольном матче, и его реакция на повторяющиеся – а следовательно, ритмичные – вопли болельщика представляет собой часть процесса, в который он включается в этот момент.

Чаще всего описанный процесс представляет собой групповую вовлеченность в некую коллективную эмоцию. Солдаты заставляют друг друга издавать ликующие возгласы, ругаться, иногда истерически смеяться, а одновременно они еще и стреляют – как мы уже выяснили, в основном неточно, но эта пальба из оружия – бам! бам! бам! бам! бам! – также является частью ритма, которым они охвачены. Как уже отмечалось, оба убийцы в школе «Колумбайн» истерически смеялись на протяжении всего расстрела, причем похоже, что они еще и держались вместе на протяжении всего это эпизода, хотя более практичным было бы разделиться и взять на прицел разные места, что позволило бы им в результате убить больше людей. Но пока они находились вместе, каждый мог подпитываться настроением другого, и это не позволяло им выйти из своего состояния бешенства и истерического восторга. Разумеется, можно усомниться в том, что они действительно испытывали восторг – к этой эмоции наверняка примешивалось ощущение, что сами они идут на смерть, ведь вскоре оба покончили с собой, а если бы им удалось выжить, то их ждали бы суровые наказания. Но именно в этом и заключается важнейший момент, касающийся эмоций, испытываемых в ситуации наступательной паники. Все компоненты, которые выходят наружу в горячке успешного, не встречающего сопротивления нападения, циклически возвращаются к самим себе. Гнев, освобождение от напряженности/страха, восторг, истерический смех, несусветный шум как отдельная форма агрессии – все это порождает социальную атмосферу, в которой люди снова и снова продолжают делать то, что они делают, хотя это может быть бессмысленным даже в качестве агрессии9.

Наступательная паника представляет собой насилие, которое невозможно остановить в тот момент, когда она происходит. Это чрезмерная жестокость, чрезмерное применение силы, намного превышающее то, что было бы необходимо для достижения победы. Те, кто сваливается из точки напряженности в ситуацию наступательной паники, как будто спускаются в туннель и не могут прекратить движение. Они делают гораздо больше выстрелов, чем требуется; они не только убивают, но и уничтожают все, что попадает в их поле зрения; они наносят больше ударов руками и ногами; они нападают на мертвые тела. По меркам той или иной разновидности конфликта – в конце концов, тот же Тай Кобб не убивает свою жертву, – присутствует гораздо больше насилия, чем, на первый взгляд, требует сама насильственная ситуация. Если в насилии участвует группа людей, то, как правило, возникает следующая закономерность: на жертву набрасываются все вместе, поскольку каждый хочет нанести удар или пинок упавшему – в спорте в таком случае употребляется формулировка «навал».