Структура драк один на один, как уже отмечалось, задается напряженностью и страхом. В большинстве поединков между относительно равными по силе соперниками много бахвальства и мало действий, а сами эти действия демонстрируют низкий уровень мастерства. Там, где насилие все же имеет место, оно происходит потому, что сильные нападают на слабых – сторона, имеющая значительное численное преимущество, атакует изолированных жертв, внушительно вооруженные люди нападают на безоружных, а более крупные и мускулистые избивают противников меньшей комплекции. Впрочем, в таких драках тоже часто проявляется отсутствие мастерства: их участники наносят неточные удары, в результате чего возникают специфические для мирной жизни версии дружественного огня и попадания по непреднамеренным целям. Такое случается и в поединках на кулаках и с применением прочего примитивного оружия.
В нашем распоряжении имеется немного систематических свидетельств неэффективности участников поединков между гражданскими лицами, сопоставимых с данными о доле солдат, которые не стреляют в бою, и точности попаданий в цель во время сражений. Ближе всего к этим свидетельствам оказываются разрозненные данные о полицейских перестрелках, которые напоминают паттерн войны. Информация о том, в каком количестве случаев стрельбы с колес стреляющие промахиваются либо попадают не в того человека, отсутствует. Уильям Сандерс указывает, что не всем участникам уличных банд по нраву охота на соперников, а из тех, кто в этот момент находится в машине, обычно стреляет только один, поэтому соотношение между теми, кто стреляет и не стреляет, при стрельбе с колес, вероятно, составляет один к четырем или меньше [Sanders 1994: 67, 75]. Поскольку смысл нападения из автомобиля заключается в том, чтобы предельно сократить время конфронтации, уровень непрерывности огня очень низок. Наиболее обширные данные по перестрелкам между бандами собрала Дианна Уилкинсон [Wilkinson 2003], чье исследование посвящено лицам, совершившим насильственные преступления в бедных районах Нью-Йорка, населенных афро- и латиноамериканцами. Им было предложено описать различные виды насильственных инцидентов, в которых они участвовали. Из 151 эпизода, в которых присутствовало оружие, стрельба из него велась в 71% случаев, а в 67% из этих последних случаев кто-то был ранен (рассчитано по данным из: [Wilkinson 2003: 128–130, 216]). В ситуациях, когда совершалось избиение, в 36% случаев это был посторонний человек, а не один из участников инцидента, что свидетельствует о высоком уровне дружественного огня31.
Сравнение насилия в гражданской и военной сферах проливает свет еще на один момент. Напряженность/страх является одним из объяснений того, почему лишь немногие солдаты в бою стреляют из своего оружия и демонстрируют относительное неумение попадать в неприятеля. Но могут быть задействованы и другие причины. Одна из них заключается в том, что в сражениях современного типа солдаты рассредоточены по полю боя и ищут укрытие, так что место, где происходит битва, выглядит пустым32; в связи с этим причиной того, что некоторые солдаты не ведут огонь или стреляют мимо, может быть отсутствие видимых целей. Однако эту версию отвергал еще Маршалл, доказывавший, что некоторые солдаты не стреляют и в ситуациях ближнего боя; схожие паттерны обнаруживаются и в истории, если обратиться к массовым стрелковым сражениям домодерной эпохи. Еще более важно то, что в условиях непрерывных боевых действий солдаты часто лишены сна и испытывают физическое истощение – от воздействия природных стихий, иногда от нехватки пищи, а порой от непрерывного шума обстрела и вызванного им эмоционального угнетения [Holmes 1985: 115–125; Grossman 1995: 6–73]. В таких условиях солдаты могут впасть в вялое, зомбированное состояние, из‑за которого они не стреляют или стреляют неточно. Но и гражданские лица в ситуациях, связанных с насилием, как правило, ведут себя аналогичным образом – имеются в виду низкая доля активного участия в подобных ситуациях и значительный объем безрезультатного насилия, – даже в том случае, когда их цели ясны и они не подвергаются продолжительному отсутствию сна, физическим нагрузкам или длительному истощению. Все это подразумевает, что напряженность/страх в ситуации насильственной конфронтации сами по себе определяют исполнение насильственного перформанса вне зависимости от специфических сложностей, возникающих в условиях войсковых сражений.