– Помоги мне, раздвинь руками, – добавил мужчина.

Я послушно взяла себя за левую ягодицу и потянула её в сторону. Он продолжал, когда я начала сжиматься от оргазма.

– Так быстро, – сказал он, вытаскивая член.

Через пару минут, когда я пришла в себя, он смазал свой член маслом и подставил прямо к моей попке.

– Двигай попку на мой член, – сказал он, положив руку на мою промежность, немного подталкивая меня.

– Я не могу, – сказала я, и это было роковой ошибкой.

Ему надоело ждать, и он толкнулся в меня, вставляя свой толстый член на какие-то жалкие пять сантиметров. Но это было очень много. Я начала двигаться от него подальше, но быстро перехватил меня, уложил полностью на живот и прижал своим телом, как это было утром. С каждым толчком он проталкивался всё глубже, вбивая в меня свой член. Чем больше я хотела его оттолкнуть, тем больше насаживалась на твердый орган. Я пыталась его царапать и кусать, но он как будто этого не чувствовал. Я кричала, я умоляла, но он не останавливался. Эта сволочь была слишком большой, чтобы я могла скинуть его с себя. А потом… Тупая боль, и я замерла на несколько секунд. По моим ногам потекла теплая жидкость, а мужчина, продолжив ещё несколько десятков секунд свои движения, придавил меня к кровати и вошёл по самые яйца, изливая в меня семя.

Он лёг на свою половину кровати и громко дышал. Я заметила на его лбу испарину. Он закрыл глаза и отдыхал.

Ему явно было хорошо. Это подкупало. Он мог иметь любую девушку и получить от нее такие же ощущения, но сейчас он был со мной. Он притянул меня к себе по-хозяйски и закинул мою ногу ему на пах.

– Видишь, не так уж и больно, – сказал он.

За окном уже близился рассвет.

– Мне нужно помыться, – сказала я.

– Не сейчас, – он прижал мою голову к своей груди, повернул кольцо, и я провалилась в сон.

Утро наступило быстро. Я проснулась от шагов и возни. Стэнфор натягивал брюки, собираясь на работу. Он одевался быстро, а я не показывала вида, что наблюдаю за ним. Мне кажется, у меня вырабатывается стокгольмский синдром. Я хочу его понять, почему он так жесток, почему его заводят унижения. Я точно знаю, что он может быть нежным и ласковым, просто скрывает это. Я вымылась в душе и отправилась к мальчикам. Сидеть было неудобно. Поэтому я легла прямо на пол с книгой в руках.

Дети начали прыгать через меня и приговаривать какие-то смешные фразочки, но я на них не реагировала, книга подходила к концу, больше читать было нечего. Надо спросить, где тут библиотека. Когда Питер, прыгая через меня, споткнулся и чуть не расшиб себе нос, я решила, что пора приступать к знакомству. Мальчики неохотно шли на контакт, говорили со мной только вскользь и не более пяти фраз в день.

Я нашла большие листы для рисования, у нас это назвали бы ватманом. Взяв детские деревянные кубики, я отмерила примерно восемь клеток в длину и сделала заметку карандашом. По ширине тоже нужно было сделать восемь клеток. Шахматы для детей были ещё сложной игрой. А вот шашки подошли бы. Поэтому я решила сделать игру сама из того, что было.

Дети за мной наблюдали, им было интересно, что я делаю, почему я закрашиваю квадраты чёрным. Теперь нужно было сделать сами шашки. Я спустилась вниз и попросила пробки от вина. Порезала каждую пробку на четыре части, и вот тебе четыре шашки. Таких нужно было сделать двенадцать белых и двенадцать чёрных. Только позже я поняла, что дамку поставить не получится. Как же не хватает простых пластиковых крышек. Тут таких не было.

Я принесла своё творение в комнату и принялась думать, усевшись на колени прямо на полу. Мальчики заинтересованно посмотрели на импровизированную шахматную доску с цифрами и буквами, а потом на нарезанные винные пробки. «Я неудачница», – подумала я в сердцах. Мне стало так обидно, что у меня потекла слеза сначала с правого глаза, потом с левого. Я тихонько вытерла их и поджала под себя ноги, садясь на пятую точку. «Такая жалкая и никчемная», – говорила я себе. «Ничего не можешь, всё терпишь, а дальше будет только хуже». Мне просто нужен был повод, последняя капля, которая переполнит этот бассейн смирения и терпения. Ты долго терпишь, долго скрываешь свои эмоции, а потом расплачешься из-за ерунды.