Начальник здешней тюрьмы – красивый господин лет сорока, с добродушной физиономией и атлетического сложения, – когда мы ему представились, сказал нам по поводу этой «привилегии», что после каждой смертной казни, которая бывает в год одна и не более двух, его трясет лихорадка и он три дня ничего не ест.

Затем нам показали женское отделение тюрьмы, в котором находилось только 17 арестанток. Они в это время были заняты починкой белья.

Женские одиночные камеры обставлены даже с некоторым комфортом: в коридорах стоят корзины с живыми цветами, камеры светлые и чистые, убраны портьерами, занавесками, на стенах висят карточки и картины; в общем, очень уютно. Отсюда мы прошли через двор в фабричные двухэтажные корпуса, в которых арестанты вырабатывают с помощью новейших электрических машин белье, платье, обувь и прочее. Изделия их хороши и недороги, и поэтому тюремные фабрики всегда имеют много заказов. Здесь нам показали электрическую кройку белья: положили полотно в 150 полотнищ – и машина их кроила и резала сразу так же легко, как лист писчей бумаги.

При поступлении арестанта в тюрьму его тотчас же начинают обучать фабричному производству. Все они без исключения должны работать и при этом делятся на три разряда: первый – ведущие себя хорошо, одеты в синий костюм, второй – среднего поведения и вновь поступившие, [одеты] в серый костюм и третий – совершившие в тюрьме какой-либо проступок, одеты в полосатый костюм.

Для первого разряда бывает сокращение срока заключения, а последний разряд лишается некоторых прав – курения табака, чтения книг, свидания с родными и прочего.

Все арестанты работают бесплатно, но при выходе из тюрьмы им выдается небольшая сумма денег и полный комплект нового белья, платья, обувь и шляпа.

По окончании осмотра тюрьмы мы были приглашены в кабинет к начальнику тюрьмы, который нас встретил очень любезно, предложил нам сигары. Мы его благодарили, и в заключение я сказал ему, что всем виденным я очень доволен, особенно мне понравились удивительная дисциплина и во всем образцовый порядок. На это он мне ответил улыбаясь: «Если вам нравится, оставайтесь здесь». Я поблагодарил его за столь лестное предложение, но воспользоваться им не мог, так как это в мою программу не входило.

Все американские тюрьмы поставлены на коммерческую ногу и приносят хорошую пользу как правительству, так и арестантам; последние выходят отсюда наученные какому-либо фабричному производству или ремеслу, вполне исправленные и способные к честному труду. По выходе из тюрьмы они немедленно находят себе занятия и их охотно берут на фабрики, но и там за ними продолжает следить их тюремное начальство, и поэтому в Америке рецидивов почти не бывает.

Филадельфия – главный город штата Пенсильвания, в нем считается жителей полтора миллиона. Это старый фабричный город, довольно грязный; в нем особенно интересны его маленькие домики-особняки, которых здесь насчитывают более 200 тысяч. Это не что иное, как бесконечные ряды клеток, разделенные брандмауэрами, в них живут семьи фабричных и рабочих.

В Филадельфии, в квартире священника, я встретил русского путешественника, молодого человека – барона Остен-Сакена, который на пари в 50 тысяч рублей взялся обойти пешком вокруг света в течение семи лет, выйдя из Петербурга без копейки денег. Существование свое в дороге, по его словам, он поддерживает лекциями, которые читает в больших городах. Последняя лекция его в Филадельфии дала ему 107_>2 доллара. Он к нам вышел без галстука и даже без воротничка. На наши вопросы ответил, что путешествует он уже 17 года и успел за это время пройти Сибирь, Китай и Японию. Из последней прибыл в Америку по бесплатному билету, который, по его словам, получил от микадо, у которого он имел аудиенцию. В доказательство своих слов показал нам свою книгу, в которой мы нашли много фотографических карточек разных высокопоставленных лиц: тут были японские принцы, генералы, наши архиереи – Николай и его викарий; все карточки с факсимиле.