– Брайан, – шепотом повторяю, как ребенок свое первое слово, прикусив от волнения губу.

– Ты знаешь его? – спрашивает отец, и я резко поворачиваюсь в его сторону.

– Эмм… Кажется, я видела его в социальных сетях, – натягиваю дурацкую улыбку и неловко тру пальцами подушечки ладоней. – Он же знаменит, не так ли? – придумываю на ходу.

Я никогда не видела его раньше.

– Опаздываете, тренер, – грохочет идеальный голос позади меня и заточенное лезвие коньков приятным треском тормозит об лед.

Отец смотрит за мое плечо и натягивает улыбку.

– У меня были дела, Маккейб.

– Опять поймали на своем участке редкую игуану, защищенную законом об исчезающих видах?

Я наклоняю голову и с удивлением приоткрываю рот.

– Что еще за игуана, пап?

– Тише, Ханна, – не двигая губами, отвечает он мне. – Почти, Брайан. Правда, вместо игуаны была моя дочь.

Желание ударить отца становится настолько сильным, что во мне просыпается чертов Гринч. Но на этот раз он не собирается воровать Рождество или разбивать витрину в торговом центре ради забавы. Он хочет мести.

Я оборачиваюсь и выставляю правую руку в бок.

– Мы хоронили садового гнома, потому что папочка разбил его о мой байк.

Да я пялюсь на него, как на хренов идеал. Мои предательские глаза и мозг объединились и послали меня к чертям, как только этот незаконно горячий хоккеист оказался на опасном расстоянии.

Чем больше я смотрю на него, тем сильнее Халк прыгает на мою грудную клетку. Этот зеленый ублюдок ведет себя как рестлер. Он разгоняется, запрыгивает на верхний канат ринга и валится на меня спиной, затем ногами, огромным задом, крича при этом как на повторе свое идиотское: «Крушить! Ломать!».

– Садового гнома? – Брайан запрокидывает голову и смеется самым прекрасным в мире смехом, который я когда-либо слышала, прижимая хоккейные краги к эмблеме команды на груди.

Мои ладони потеют. Обжигающий холод, который ощущался несколько секунд назад, превращается в жерло раскаленного вулкана. Чувствую, как ноет внизу живота. Надежды, что это просто овуляция, отпадают. Это явная реакция на капитана хоккейной команды моего папочки.

Проклятье. Мэйбл была права! Мое сердце уже собирает свои шмотки в маленький чемодан, чтобы поскорее переехать в руки этого красавчика.

– Это она так шутит. Фанатка ночных шоу с Джимми Фэллоном, – отмахивается отец, а я «случайно» наступаю ему на ногу.

– Мне нравится это шоу, – отвечает брюнет и облокачивается на борт, награждая меня самым восхитительным в мире взглядом.

– Где все остальные? – рычит отец. Он явно недоволен, что я включила в себе функцию «Уничтожение окружающих».

– В раздевалке. Мы с Фраем, – он тычет большим пальцем за спину, – собирались отрабатывать броски.

– Похвально, Маккейб. Собери всю команду в тренерской, мне нужно объявить кое-что очень важное.

Брайан

Оторвав свой нахальный взгляд от девушки, я перепрыгиваю через ограждение и прохожу мимо нее, направляясь прямиком в раздевалку.

Что-то мне подсказывает, она здесь не с проста. Явно же не пришла посмотреть на работу папочки. А если и так, то почему именно сейчас, когда я узнаю о ее существовании от Фрая?

– Блять, я бы натянул эту сучку, – пищит Джим Овертрой. Я узнаю голос «Барби» из тысячи, даже если мне завяжут глаза и закроют ладонями уши. Громкий, с едкой девчачьей писклявостью.

– Остынь чувак, эта хоккейная зайка10 дает только капитанам.

Приоткрываю дверь лезвием конька и захожу внутрь.

– Тренер ждет всех в тренерской. Он привел свою дочь.

Они дружно оборачиваются в мою сторону, и часть из них громко присвистывает.

– Эта девчонка решила переместить свою задницу к победителям? – улюлюкает Мэтьюс, наш защитник с прозвищем «Громила». Рыжеволосый шкаф с сотней веснушек на лице. – Я знал, что у Айкела крошечный член.