– Нет никакого понятия добра и зла. То, что тебе кажется вселенским злом, для другого как фантик на тротуар бросить. Но тебя больше волнует совесть, а не поступки.

– Я думаю тех, кому могу навредить. Меня поставили в такое положение и выбор не велик. Я не хочу им вредить и буду за них молиться. Будет ли спасена моя душа?

– Сам с собой договориться не можешь? – спросил мужчина.

– Как же с вами сложно, – повторился Ян.

– Никто не говорил, что будет легко, – будто промурчал мужчина, – ты еще не сделал выбор, а уже ищешь себе оправдания? А если бы ты точно знал, что никакой души у тебя нет, что не существует добра и зла? И что бы ты ни делал при жизни, конец будет один для всех, без исключений?

– Это несправедливо. Я думаю, что должны быть какие-то принципы, я в них верю.

– Лучше подумай о себе.

Облака неестественно быстро летели по небу. Ян замолчал. Он не хотел обдумывать слова мужчины.

– Нам пора попрощаться, – сказал мужчина.

– Подождите, но я еще не решил…

Ян взглянул на него. Он держал в руках окровавленное тело белой кошки и пережевывал его голову, хрустя черепушкой. Ян вздрогнул и упал на землю, невидимая сила потащила его обратно, через звездные системы и галактики, он летел спиной вперед, скорость нарастала, а котоподобный доедал тушку.

Ян открыл глаза. Утро не задалось. Он опрокинул чайник и обжегся кипятком. Ян не мог понять, был ли это действительно Всевышний или он только что побывал в непонятно откуда взявшемся бэд-трипе.

Геро долгое время остается самым ходовым товаром. «Счастливые» люди потребляют примерно шестьдесят тонн порошка в год, а в чистом виде, получается, где-то порядка сорока тонн. Марк долго объяснял Яну, как построена структура их собственного производства. Сейчас геро постепенно теряет популярность, его смещает с рынка новый дизайнерский наркотик – мефедрон, дающий гораздо больше кайфа за меньшие деньги.

– Нет, тут мы ничего не производим, – пояснял Марк, – а только распаковываем, проверяем качество, смешиваем и фасуем.

Ян помогал ему тащить мешок к смесительной машине. Они высыпали героин в миксер, затем добавили субстраты, использовали сухой дилтиазем, который служил не только для экономии основного вещества, но и поддерживания сердечный ритм употребившего, чтобы тот не откинулся от случайного передоза. «Бизнес заботится о постоянных клиентах», – говорил Марк. Использовался именно сухой порошок, который поставляла их фармацевтическая компания. Иногда использовали декстрозу, она способствовала лучшему усвоению вещества и снижала себестоимость. После того как смесь стала однородной, ее отправили на упаковочную линию, где фасовали в мешки по пять килограммов и ставили печать. Товар был готов к отправке.

– Я думал, кокаин – самый популярный наркотик в России, – интересовался Ян.

– Нет. Кокаин очень дорогой, его берут в небольшом количестве. Мы закупаем три тонны в год из Аргентины и Перу. Везем через «трамплин» в Испании. А самой популярной всегда была травка.

– Что такое «трамплин»?

– У нас есть сеть фармацевтических компаний. В Испании наши партнеры принимают груз, проверяют чистоту и переупаковывают. Мы забираем товар под видом фармкрахмалов. Та же фракция и цвет, и никто не проверяет груз на таможне. Не умеют его тестировать, да и не будут. Это сложные продукты, никто за них не берется.

Марк прочистил смеситель и притащил мешок с кокаином. Они аккуратно засыпали его в миксер.

– Розничная цена на кокаин, – продолжал Марк, – сейчас в районе двенадцати тысяч рублей за грамм. Кайф слабый и недолгий. Хватает минут на двадцать-тридцать. Берет его в основном элита только потому, что привыкла. Мы закупаем кокс по три тысячи за грамм, а продаем по семь. Маржа и объем маленькие – не очень интересный бизнес. Другое дело мефедрон. Производим здесь, за копейки, себестоимость выходит примерно двести рублей за грамм, а продается по две тысячи рублей, и объемы постоянно растут – скоро обгонит геро по популярности. Что-то мы производим сами, остальное ввозим. Когда занимаешься таким бизнесом, глупо работать на маленькой марже.