– Я вижу, у тебя остались сомнения, – сказал Виктор, – это нормально. Но что ты сам думаешь об этом?

– Не знаю, – ответил Ян, – я как-то по-другому представлял себе церковь. Ну, я думал, что мы близки к богу и несем добро.

– Реальность, конечно, далека от этого. Святых нигде нет. В западном KOTA-лицизме много ответвлений и структур, но, по сути, там всего две палаты: верхняя и нижняя. Есть Ваттика и есть все остальные. И все остальные рвутся попасть в Ваттику. А как только тебя туда приглашают, считай, все, добро пожаловать в элитный клуб престарелых педофилов. Да, мы не святые, но мы хотя бы не насилуем мальчиков в Лупенариях.

– И самое главное, – добавил Генрих, – платить тебе теперь будут много. Работа тяжелая, но несложная. Мы знаем, что у твоей мамы проблемы. Ты сможешь помочь ей. Сможешь оплатить ей лечение в лучшей клинике, где могут ее спасти. Если нужно, мы дадим тебе хороший аванс. Подумай.

«Откуда они узнали о болезни мамы», – подумал Ян. Он вышел на улицу, в абсолютно другую для себя действительность. Время запустило обратный отсчет. Непонятно, доверяют ему или нет, скорее всего, нет, но это неважно. Он не был в безопасности и думал, где можно спрятаться так, чтобы Генрих не узнал об этом. К тетке в Белгород. Но его найдут. И еще не факт, что полиция будет его слушать. Все церковные учреждения под особой защитой государства, они практически неприкосновенны. Там даже пожарных проверок не бывает. Яну показалось, что мир в одночасье сделался другим, враждебным и серым, а люди стали косо на него смотреть, как будто знали, чем он собирается заниматься. Внезапно он подумал о маме. Как поступить с ней? Бросать нельзя. Генрих предлагает заработать денег на ее лечение. Судя по количеству мешков на стеллажах в подвале, денег у них очень много. Ян шел по улице в полном одиночестве, погруженный в сложные переплетения своих мыслей, но все, чего ему хотелось, это вернуться домой, заснуть и обо всем забыть.

Элитная деревня, где жили афганы и цыгане, вплотную прилегала к городу. После недавно пережитых событий Лариса боялась туда возвращаться, но желание снова принять дозу побороло страх, да и деньги заканчивались. Больше всего ей не хотелось встретить собак, которых цыгане разводили для охраны. Хотя животных держали за высокими заборами, они поднимали оглушительный шум каждый раз, когда чуяли приближение чужака на улице. Афганы вели крупный подпольный бизнес. Жители ближайших округов все понимали, но никто не мог ничего сделать. Люди сами страдали от наркомании, и все равно терпели неприятных соседей. Лишь раз один мужчина пошел в эту деревню со старым охотничьим ружьем – после того, как его шестнадцатилетний сын умер от передозировки. Афганцы быстро сориентировались и скрутили его. Оружие отобрали, но мужика отпустили. Никто не пострадал. Лариса подошла к широкой металлической калитке и три раза громко постучала. Ей открыл невысокий молодой человек с короткой стрижкой и сонными глазами.

– Привет, Генрих. Мне как обычно.

Он кивнул ей и повел за собой в пристройку трехэтажного кирпичного дома.

– Ты быстро все продала, – он положил на стол небольшой мешок с белым порошком, – тут полкило.

Рыжая раскрыла пакет, зачерпнула краешком мизинца малюсенькую дозу порошка и вдохнула его. Тепло охватило ее. Оно разливалось из центра во все направления. Мозг взбудоражено гудел от радости, а серый и унылый день стал красочным и ярким. Дофаминовый прилив поглотил Ларису. Она расстегнула куртку и вытащила из внутреннего кармана перевязанную стопку наличных. Из-под рубашки выбился золотой крестик.