Жени тоже нету, чтобы подтвердил, как всё было, – ну ведь просто выпили пива и прислонились к двери. А так снисхождение вряд ли к нему кто проявит. Разве только попадётся сердобольная дама-судья – такая, как по данным статистики, – 45—50 лет, не замужем, дети… А, неважно! Всё равно – откуда здесь взяться судье женского пола?

И как они со мной потом поступят? Сразу приговор в исполнение приведут и отправят кормить рыб или посадят в карцер? Хорошо бы, конечно, в карцер. Эх, даже пострелять из пистолета табельного не успел. Жаль. Ну – трибунал так трибунал, хоть на процесс посмотрю. Даже поучаствую.

Игру «Зарница» – официальную пионерскую игру «в войну» – Володя не застал, хотя и успел побыть в школе пионером. «Зарницу» показывали в детских фильмах. С пожелтевших фотографий шестидесятых годов в школьном коридоре смотрели радостные лица ребят победившей команды с флагами и деревянными автоматами в руках. А вот ещё фотография: сидя на одной лавочке с теми же пионерами в школьном дворе, что-то поучительное им рассказывает седой «четырёхзвёздный» генерал армии, в щегольском сером кителе с орденскими планками – его именем ещё была названа пионерская дружина в их школе. На полке читального зала школьной библиотеки, за пыльным фикусом, он как-то нашел потрёпанную книжку для юнармейцев – про то, как своими руками сделать снаряжение для «Зарницы». Деревянный пулемёт Максима с трещоткой из бельевой прищепки. Ложный стог сена для наблюдения за полем боя – снаружи солома, а внутри каркас и щель с откидной заслонкой. Перископ из трубки квадратного сечения и двух зеркалец – с таким перископом пионер в маске и ластах плавал на картинке среди камышей у «вражеского» берега и всё видел.

Но когда Володя пошёл в школу, в стране полным ходом шла перестройка и всем было уже не до «Зарниц». Поэтому то место, куда их сейчас привели на штабном сухогрузе, сразу напомнило ему об одном – это же она, «Зарница»!

Снаружи всё выглядело как обычный штабель берёзовых брёвен – почти такой же, как и все остальные штабели, сложенные на палубе. Внутри же, под внешним бревенчатым слоем, была оборудована большая комната – переговорная. Кроме ложного стога сена, в книжке про самоделки юнармейцев был ещё ложный пень – выдолбленный изнутри, со смотровыми щелями. Строители этой переговорной творчески доработали идею ложного пня – потолок был подбит маскировочной сетью, отчего стружка и опилки с потолка на головы собравшихся не сыпались. Вместо наблюдательных щелей создатели штабеля-переговорной смонтировали видеокамеру; в дальнем торце комнаты висел большой серый экран. «Вот тут у них промашка вышла, – подумал Володя, – здесь же должна быть карта! Ну а это что за классная доска? Ерунда какая-то, а не доска. Ничего на ней ещё не нарисовано, даже контуров местности нет». Вот в «Зарнице» – там карта магнитная, всё продумано. Снизу под бумажной картой лист жести, а значки с магнитиками – лепишь где надо, и видно сразу все передвижения команд.

В мягком свете экономных, сберегающих энергию ламп, на рыбацких матерчатых стульчиках их в бревенчатой переговорной собралось человек пятнадцать. Под серым экраном за длинным столом перед собравшимися сидели целых три генерала.

До этого Володя видел генералов вживую только на парадах 9 Мая. Но там они были всегда в красивой парадной форме, с золотом на рукавах и фуражке, с россыпью орденов, и напоминали генералов войны 1812 года с картин в Эрмитаже. Здесь же за столом сидели трое боевых военачальников. На вид Володя дал бы им лет по 60, а может, и по 50: он всё ещё с трудом привыкал к тому, что его ровесники теперь – сорокалетние. Все коротко стрижены, двое – явно в хорошей физической форме. Справа и слева сидели два генерал-майора – один сухой, поджарый, второй покруглее. Склонность к полноте, однако, не придавала округлому генералу ни грамма доброты. Мясистый лоб его нависал над бровями. Сидя с мрачным лицом, немигающими глазами он рассматривал прибывших на катерах командиров.