– Знаешь, Люлечка, если бы я был режиссером, то снял бы фильм о том, как ты ешь апельсин. Это невероятно притягательно, – на этой фразе А. устанавливает близкий зрительный контакт с Юлей.

Юлечка застывает с поднесенной ко рту долькой апельсина и заливается краской до самых корней пергидрольно – желтых волос. Я слежу за этой сценой с огромным интересом. Меня восхищает отточенное искусство Донжуанства А.

– Оочень интересно. Только ничего не понятно, – фыркает экс-дама сердца А. из отдела логистики. К ней подходит бухгалтер Оля и говорит: «У всех скорпионов выпученные глаза, жгучее желание залезть тебе прямо в кишки и улечься там, как кошка на теплом уютном месте».

– Вот точно! – одобрительно кивает экс-дама А.

Мы существуем в общем рабочем пространстве типа «оупен спейс» и слышим все разговоры друг друга. По делу и не только.

Я смотрю в окно, наблюдаю, как ворона ест кошачий корм, заботливо насыпанный на газетке возле подвального окошка. Две другие вороны дерутся прямо в воздухе.

Под деревом сидит безучастный к происходящим событиям дворовый кот, смотря расслабленным усталым взглядом куда-то вдаль.

Неумолимо приближается новогодний корпоратив. Прямо во время обсуждения того, где и сколько мы будем пить – раздается тонкий голос моей коллеги Леночки.

– А пойдёмте лучше на каток…? Или в театр. Я не могу больше пить…

– Лена, мы в Питере. Какой театр? – осуждающе и строго говорит бухгалтер Оля.

– Хорошо – быстро сдается Леночка. – Только Я пить не буду!

– Ну, конечно, Лен. Мы же тебя знаем.