Вот и готово заварное тесто на солнечные блинчики.

Зажгла огонь в конфорках, зардели языки пламени, заблестели голубым и жёлтым отливом, словно хамелеоны. Чтобы огонь сильно не кичился, прижала двумя матерыми сковородками. Они опытные барышни, прожжённые, как элитные куртизанки. Более десяти лет блинчики пекут, знают, какие нелестные слова хозяйка скажет, если первый блин будет комом.

Накалились сковородки, начинаю выпекать блинчики один за другим. Ажурные, как вологодское кружево. Тоненькие, как промокашка в тетради первоклассника. Ароматные, как мамина любовь.

Так и складываю стопочку из блинчиков, как листы у книги писателя. Пишу долго, а читают быстро.

Мои блинчики тают во рту Маруси. Аж душа радуется: кушает ребёнок, на поправку идёт.

Вот он – рецепт маминого счастья!

– Подорожник-трава, на душе тревога, – слышу нежный мамин голос и засыпаю у неё на руках.

Эта песня звучит для меня непременно маминым голосом. Помню, в детстве она напевала её, когда прикладывала к моим ранам лист подорожника. У подвижной девчонки ушибы и ссадины не успевали заживать, так что поводов петь эту песню у мамы было хоть отбавляй. А упомянутый подорожник дружно рос прямо в нашем дворе, радуясь, что ему есть достойное применение.

Однажды папа как обычно приехал на обед и припарковал автобус у двора. Он работал водителем и развозил рабочих на «Кубанце». Нам с друзьями очень нравилась эта огромная машина. Никто из ребят не мог похвастаться, что у них тоже такая есть. Только мой папа управлял автобусом, поэтому детвора со всей округи собиралась к обеду у нашего двора, чтобы поглазеть на этакую махину.

Ещё автобус привлекал всех своим необычным видом: бока выкрашены зелёным цветом, а верх – красным. За такой яркий наряд мы прозвали автобус «Красной Шапочкой».

– Папа, папа, ну разреши нам в «Красной Шапочке» поиграть! – упрашивала я каждый раз отца, а он не мог отказать дочке в просьбе.

Разрешение от папы получено. В тот же миг у автобуса распахивались двери, и юные пассажиры беспорядочной массой вваливались в салон, занимая свободные места. Кто сегодня будет водителем, решали заранее, чтоб очередь по-честному передавалась. Пассажирских мест много, а водительское только одно – всем хочется автобусом управлять. Кому выпадала роль водителя, считался счастливчиком. Восседая в кресле у руля, он громко объявлял важным тоном:

– Осторожно! Двери закрываются! Займите свои места. Автобус отправляется в путь!

В тот памятный день я взяла на себя роль контролера и следила за тем, чтобы все ребята успели войти в автобус. Стоя у входа, убедилась, что на улице никого не осталось, и крикнула:

– Пассажиров больше нет. Я закрываю дверь!

В этот момент ко мне подскочила подружка и помогла захлопнуть тяжелую плотную дверь. Как так произошло, никто не понял, но большой палец моей левой руки оказался зажат дверью со стороны петель. Я закричала от дикой боли. Ребята испугались. Все подбежали ко мне, чтобы помочь, но чем конкретно помочь – понять не мог никто. Я же стояла у двери и орала. Друзьям не было видно, что происходит. А я сказать ничего не могла, и сама дотянуться до ручки, чтобы дверь открыть и палец вытащить, тоже не могла. Наконец кто-то из ребят оправился от шока, подскочил к двери и открыл ее. Мой сплющенный палец был похож на три копейки…

Девочки тут же начали меня лечить. Не обращая внимания на мой оглушительный крик, подружки схватили мою руку и окунули палец в жидкое месиво из воды, песка и листьев. Почему-то все считали, что мы справимся самостоятельно и помощь никто звать не стал. Однако специально звать никого и не требовалось: родители услышали мои крики и прибежали к нам сами.