Тру глаза, уже не заморачиваясь насчет туши.

— Я боюсь, Матвей.

— Чего?

Матвей сокращает расстояние между нами и крепко прижимает меня к себе.

— Будущего, наверное.

— Я тоже.

Запрокидываю голову, вижу, как заостряются уголки его губ. Он улыбается. Что тут смешного? Что хорошего?

— Знаешь, отец всегда учил меня разбираться с проблемами по факту. Можно много думать о том, как будет, и ни разу не угадать, — пожимает плечами. — Так вышло, обратно не отмотать, да и не стоит, — касается губами моей макушки.

Он так спокойно все это говорит, что я чувствую, как внутри меня все расцветает. Оковы страха начинают спадать, а сердцебиение — нормализоваться.

— Может быть, ты приедешь ко мне в гости? На следующие выходные, например. Ночью я буду на съемках, но днем мы могли бы куда-нибудь сходить, да и просто побыть вместе. Я скучал по тебе этот месяц.

Вытираю непрошеные слезы и часто киваю.

— Да. Хорошо.

— Супер. Тогда до выходных? — отлепляет меня от себя и заглядывает в глаза.

— До выходных, — глупо улыбаюсь, облизывая соленые губы.

6. Глава 6

Матвей

Четыре пролета позади. Вдох-выдох.

Пережили? Что-то точно пережили.

Говорить сейчас Алёнке о том, что я хочу на ней жениться, это закопаться в ее глазах еще больше. Ее и так штормит, от каждого моего слова трясет. Поэтому момент неподходящий. Совсем.

Выхожу из подъезда, прикуриваю. Палю в Исаевские окна. Вижу, как дергается тюль. Алёна стоит у окна. Наблюдаю за ее робким взмахом руки, машу в ответ, чуть задрав голову. Затягиваюсь.

В последние дни до жопы много курю. Пора завязывать, но нервы так долбят, что без сигареты не разберешься.

Сажусь в тачку. Какое-то время не шевелюсь, просто курю и пялюсь перед собой.

Она так рыдала, что у меня все время нахождения в квартире стоял ком в горле. Никогда не испытывал ни к кому ничего подобного, а ее хочется поддержать, пожалеть, убедить, что все будет хорошо. Просто показать новую, качественную жизнь.

Достучаться наконец, что она достойна лучшего. Что имеет право на улыбки и счастье.

Алёна сопротивляется. Не позволяет забрать у нее все эти проблемы.

Злости нет. Агрессия тоже на нуле. Меня выстегнуло, конечно, от очередных Алёнкиных выкрутасов и намеков на то, что я весь этот месяц там ебался со всеми подряд, но давайте спишем на ситуацию, в которой мы оба находимся. Кто-то должен думать рациональнее. Никогда не предполагал даже, что скажу, но пусть этим человеком буду я.

Выбрасываю окурок в окно под недовольным взглядом бабок на лавке. Когда они успели туда выползти, понятия не имею.

Проверяю входящие. Чаты переполнены. У меня в запасе шесть часов, чтобы вернуться в Москву, этого с головой хватит.

Сжимаю руль и понимаю, что пальцы все еще подрагивают. Продолжаю дико нервничать. А как иначе? У меня жизнь меняется. Кардинально. Становиться отцом в двадцать три я точно не планировал. Никогда. Но теперь уж есть, что есть.

Топлю по газам. Перед тем как покинуть город, заезжаю к матери. Прощаемся. Отец игнорирует, причем показательно.

Ладно, такое мы тоже уже проходили.

В Москве оказываюсь за пару часов до начала съемок. Пробки сжирают кучу запасенного времени. На площадке впервые за последнюю неделю появляюсь без думок о личной жизни.

Знаю, что ни к чему мы толком не пришли, но выдохнуть все равно удалось. Теперь мы хотя бы не в подвешенном состоянии. Ребенку быть. Решение принято, и это, если честно, принесло облегчение. Определенность.

Жить как на пороховой бочке, не зная, что будет завтра, всегда стремно. Нет, мы по-прежнему о завтра предпочитаем особо не думать, но не в таких глобальных вопросах, как жизнь или смерть.