– Кажется, вы Беляшова? Так что вас так встревожило, что вы постоянно вертитесь, толкаете соседку и у меня большие сомнения, проявляете ли вы то внимание, которого заслуживает тема нашего урока?

Софья Михайловна говорила несердито, но холодно, как и все учителя гимназии, когда хотели приструнить нерадивую ученицу. Но девочки изумились другому. Тане Беляшовой редко приходилось выслушивать замечания. Во-первых, потому, что она очень хорошо училась, во-вторых, её отец был крупным дипломатом, во время войны семь лет назад отправленным в этот город у реки вместе со всем корпусом. Особое отношение к нему основывалось на неких слухах, утверждавших, что согласно высочайшему негласному распоряжению, Константин Беляшов должен был возглавить так называемое запасное правительство в случае трагической сдачи столицы.

Правда ли это и, если правда, то – насколько, никто, даже самые заядлые сплетники, не знал.

Что касается девочки, отданной Беляшовым в эту старую тихую школу, то учительницы могли без неприятного оттенка «особой услуги» оказать малышке повышенное внимание. Девочка была в высшей степени старательна, что называется, вышколена и, в сущности, лояльна. Это иностранное слово употребила на педсовете Анна Станиславовна и, хотя не все поняли, что она имеет в виду, молчаливо согласились с тем, что ребёнок ведёт себя хорошо.

Единственное, что не совсем понравилось классной руководительнице Тани, так это маленькое происшествие, когда Лидия Анатольевна подвела новенькую к первой парте первого от двери ряда и по-матерински проворковала:

– Вот, Татьяна, твоё место. А вот твоя соседка Лиличка, прошу дружить и жаловать.

Таня Беляшова скривила губы. Лидия Анатольевна, чей взгляд за десятилетия изострился, как телескоп и микроскоп разом, метнула его по направлению, в котором уставились телячьи глазки, и увидела, что они устремлены на Лилю. Причём, выражение в детских глазах читалось отнюдь не детское.

– Это очень хорошая девочка, она хорошистка с пятёрками по основным предметам. Посещает познавательные кружки. – Ещё не вполне понимая, в чём дело, продолжила классная дама. – Уверена, что вам будет интересно вместе слушать учителей.

Таня не изменила выражения лица, и нахмурившаяся Лидия Анатольевна, несколько мужеподобная, изрядного роста женщина с мировоззрением, простым и логичным, как пирамида из одинаковых консервных банок в витрине нового большого магазина, ещё раз посмотрела на Лилю. Она постаралась, вернее, заставила себя увидеть «Лиличку» глазами этого ребёнка из далёкой столицы.

Лиля Каменева тогда только оправлялась от затяжной болезни. В сущности, она с трёх месяцев своего существования, как это было известно классной даме, только и занималась тем, что болела. Болезнь имела загадочный характер и началась с несчастного случая. Это сейчас не имеет значения, но факт, что к девяти годам Лиля представляла из себя исключительно истощённое существо, которому можно было с натяжкой дать лет семь, с тусклыми волосами, следами от керосина на тощей шейке – такие следы были в годы войны у большинства детей – и отрешённым малоподвижным взглядом блёклых огромных глаз – факт этот был объективен.

Тем не менее, вступительное собеседование, неизбежное для любой соискательницы, показало, что маленькая дочь начштаба по отправке на фронт конницы, в интеллектуальном плане отвечает высоким требованиям престижного учебного учреждения.

Лидия Анатольевна, которая всегда смотрела на все явления жизни исключительно своими глазами, взглянула с усилием на свою ученицу глазами новенькой. Сердце у неё сжалось, она помолчала минуту и непререкаемым тоном сказала: