– Ага, – сказал он и хлопнул по попе так, что звук выстрелом отозвался в ушах, а боль на несколько секунд парализовала. И это видела и слышала, наверное, добрая половина клуба. А сейчас все зеваки с интересом наблюдают, как ее несут кверху попой на второй этаж, словно она была подстреленным животным на плече у охотника.

Осознав это, Тома пришла в ярость и вцепилась ногтями в его спину. Она старательно царапала все то время, что он тащил ее вверх по лестнице, но получалось плохо – ногти все время проскальзывали по ткани рубашки из-за тряски. А когда вновь оказалась на ногах, в глазах резко потемнело, и времени, чтобы броситься на него снова из удобной позиции, не хватило – уже через несколько мгновений он взял ее за шею и как котенка втолкнул в слабо освещенную комнату, захлопнув за ними дверь.

Отлетев на несколько шагов, тяжело дыша, Тома злобно уставилась на него. Она плохо соображала, осознавая лишь то, что очень сильно зла и также сильно возбуждена.

– Иди сюда, – улыбаясь, позвал дом от двери и поманил рукой. Ее глаза сузились в ответ сами собой: он явно желал отлупить ее еще сильнее, и если она бросится на него с голыми руками, то сразу проиграет. А хотелось обязательно треснуть его хотя бы разок, чтобы почувствовал.

Быстро оглядевшись по сторонам, Тома сориентировалась: справа кровать, слева огромная доска на стене с орудиями пыток. Шкаф, пара кресел. И Михаил между ней и дверью. Хорошо бы треснуть его чем-нибудь побольнее и сбежать. Подлетев к стене с развешанными девайсами, она наугад схватила первый попавшийся стек.

– Ой, не советую, – тихо сказал он, покачав головой, и сделал шаг в ее сторону.

– Я тебя сейчас ударю, – предупредила Тома, раздувая ноздри.

– Допустим. Но потом знаешь, что с тобой будет?

Он сделал еще один шаг, не спуская взгляда со стека, который Тома держала наизготовку.

– Ты меня не запугаешь.

– Ага, – сказал он, и вероломно быстрым движением оказался рядом, перехватывая руку.

До обидного легким поворотом он выкрутил ее запястье так, что Тома вынужденно выпустила этот девайс, а затем снова поднял и швырнул на кровать. Вскрикнув, она сгруппировалась, чтобы не упасть на пол, когда матрас спружинил, и вцепилась в покрывало руками, а дом успел сорвать с себя рубашку и сразу затем бросился на нее всем своим огромным телом, придавливая к кровати.

Она ожесточенно сопротивлялась еще минуту, пока он полностью не обездвижил: перехватил руки, развел коленом бедра, лег между ними и прижал чуть сильнее:

– Сдавайся.

Его улыбка бесила и вызывала желание зарычать от бессилия:

– Ни за что, засранец.

– Ты не можешь так говорить с домом. Поставить тебе кляп?

– Не смей. Не смей!

Протянув цепь со спинки кровати, он быстро и ловко закрепил ее руки. Потом задрал платье вверх до локтей, оставив ее голой, и широко развел ноги, тоже фиксируя их в цепях. После чего встал, заметно довольный собой, и расстегнул брюки:

– Еще одно слово – и будет кляп. Ты можешь кричать и плакать, издавать любые звуки – но чтобы ни слова, ясно?

Тома открыла рот и закрыла. Она все еще была в легком шоке от того, что так быстро оказалась перед ним полностью обнаженной. А ее внимание было теперь приковано не столько к его словам и угрожающему тону, столько к члену – красивому, гордо стоящему и довольно крупному. Но как же он ее злил.

И все же кляп она не хотела – ей хотелось быть уверенной, что она сможет произнести стоп слово, если что. А потому пришлось молча наблюдать, как он надевает презерватив и снова присоединяется к ней на кровати.

– Интересно, что ты сделаешь, если отпустить тебе руки? – с интересом спросил он, сближая расстояние между их лицами до минимального, заглядывая в глаза, – попробуем?