Веру в мир я потеряла где-то на полпути. Теперь я просто исследователь разных сторон жизни. Мне интересно.

Интересно, почему никто не захотел поддержать меня в борьбе за мир. Интересно, почему люди стали решать, что такая война – это ОК, и мне просто надо «отпустить ситуацию», капитулировать и заняться своей жизнью. Как будто я занимаюсь чем-то меня не касающимся. Дети, внуки! Клевета и обвинения! Разве это к моей жизни не относится?

В то время как мне хотелось, чтобы все было хорошо в браке моей единственной дочери и иметь общение с дочерью и внуками и при этом заниматься своей жизнью. Что здесь не так?

Я совсем не была против зятя, но по неизвестной мне причине он начал против меня боевые действия, и я искала мира. Но я искала мира справедливого. Я искала его для всех. Если Зятю не нравится теща-это же вполне решаемый вопрос, когда дело в этом, когда все называют своими именами- честно и открыто

Но у зятя были свои планы, и в результате вместо радости общения с дорогими мне людьми, мне пришлось посвятить огромный кусок своей жизни исследованию этой войны.

В нашей многолетней войне реальные причины скрыты и непонятны. У каждого своя версия. У меня ее не было. Я решила все изучить и найти корень.

Когда государство вводит санкции против другой страны, оно наказывает ее, лишая доступа к ресурсам, технологиям, рынкам. В личных войнах санкции работают точно так же. Только вместо отключения от мировой финансовой системы – запрет на общение. Вместо торгового эмбарго – блокировка всех каналов связи.

Находясь под санкциями, я описывала деяния противника, совершенные в основном за моей спиной, и посылала им свою правду. Им это не нравилось. Это считалось проявлением болезни. «Нормальные люди так не делают», – говорили мне. Но что считать нормальным? Писать – это говорить. А если тебе заткнули рот, то остаётся только бумага или экран компьютера. Мне закрыли все пути, оставив право молчать.

Однажды мне предложили «перемирие».

– Если вы прекратите писать письма, санкции будут сняты.

Но был нюанс.

Сначала мне нужно было выдержать два месяца полного молчания, чтобы доказать свою «адекватность». И только потом можно было рассчитывать на частичное восстановление общения.

Взамен я предложила честную альтернативу: встречи с детьми и все письма сразу прекращаются. Если я нарушаю договор, тогда прекращаются и встречи. Санкции возобновляются. Если я соблюдаю условия, доступ открыт. Просто и честно. Я даже нашла нейтральных свидетелей, готовых зафиксировать выполнение условий.

Но этого не захотели.

Я согласилась. Я не писала. Я ждала, когда кончится испытательный строк. Выбора не было, только условия, только подчинение.

Когда два месяца прошли, выяснилось, что ничего не изменилось. Договоренности оказались фикцией.

Это была не сделка, а капкан. Власть над ситуацией оставалась у них. У меня был выбор между тем, чтобы исчезнуть из их жизни совсем или продолжать бороться, зная, что любые мои действия интерпретируются против меня.

Это работало так. Сначала они запрещают общаться. Потом – запрещают писать. Потом любое упоминание о себе становится «угрозой». В итоге исчезает даже сам факт существования. Чувство что претендуешь на что-то чужое-совершаешь преступление.

Игра в «перемирие» была обречена с самого начала. Я не могла выиграть. Потому что это не была дипломатия и не был честный разговор. Это было уничтожение одной стороны ради удобства другой. И если в политике холодная война ведется ради экономических или стратегических выгод, здесь всё происходило ради удовлетворения чьего-то эго, завуалированное в благородные цели. Разница лишь в масштабе. Там рушатся страны, тут – жизнь человека. Но для этого человека это целая Вселенная, которую у него забрали.