Ива ничего не ответила на ремарку про любовника и, незаметно тронув Хендриха под столом, передала ему слово:

– Вы, Ульрих Венглер, будете приговорены к смертной казни, вы это осознаете?

– Да.

– Вы принимаете и понимаете всю степень тяжести свершенных вами преступлений?

– Да.

– Вам есть, что сказать в дополнение к уже сказанному вами?

– Нет. Но я имею право на последнее слово?

Хендрих кивнул и тот произнес, обращаясь к Иве:

– Он опасен для вас, Ива, – Ульрих указал пальцем в сторону Хендриха: – Он фанатично в вас влюблен, но любовь эта неестественная. Есть в вас что-то такое, от чего даже мне не по себе, словно бы вы существо другого порядка, а на него оно действует как отрава. Бегите, Ива, бегите, пока не поздно. Сгубит он вас.

С каждым его словом Ива ощущала, как нарастает странное и смешанное чувство у Хендриха и как он готов расхохотаться от услышанного. В этом была злая насмешка жизни: маньяк предупреждает об опасности свою не случившуюся жертву. Ульрих же вежливо попрощался с Ивой и послушно и неспешно вышел вслед за конвоиром, оставляя их наедине. Ива, пожелав немного прогуляться и наведаться в Управление, хотя строжайший запрет Вальтера все еще имел силу, отправилась после телепорта, бродить по улочкам Норфолка. В ее голове все никак не укладывались обстоятельства дела: да, она и раньше сталкивалась с убийцами, но такого спокойного, расчетливого и хладнокровного видела впервые. Ульрих не казался ей психом, он действовал методично и профессионально. Она даже завидовала такому недюжинному уму и фантазии: умело втирался в доверие к избалованным девицам, крутил ими и получал все, что хотел, а после жестоко убивал. Встреть Ива такого на улице – ни разу бы не догадалась о том, что он – маньяк. С неба мелко накрапывал снег, на душе должно было быть спокойно от закрытого дела, но все же скребли кошки: в Управу она, все-таки, решила не заходить, а побрела в свою квартиру, где с некой щемящей тоской принялась оглядывать, ставшее родным, скромное жилище. Почему-то мерзко щипало глаза. Ива не любила перемен. Она присела на немного подранный диван, глядя на старенькую кухню: здесь была ее первая крупная попойка с коллегами и есть, что вспомнить, взять хотя бы то, что Эльги, решив бороться с Эрихом, конечно, в шутку, снесли стеллаж с книгами, а потом полвечера под коньяк пытались собрать его назад. Здесь же Питер ей экстренно выдирал зуб, потому что она побоялась идти к стоматологу и запустила инфекцию, а потом Элис, ругаясь такой безалаберности, отпаивала ее обезболивающим. Бросить все это ради красивой жизни в Центре, Ива не могла и, самое главное, совсем не хотела. Она ощущала себя глупой капризной девочкой, но ничего не могла с собой поделать: это место было ей близко и дорого.

Целый день Ива пробыла в полной тишине, почитывая книги, разбирая хлам, а после готовя ужин. Она и не думала ехать в квартиру Хендриха, хотя бы потому что не знала адреса, но тот явился сам. Он молча, с загадочной улыбкой, протянул Иве огромную коробку, предварительно вручив букет гиацинтов и произнес:

– В коробке.

Ива, догадывающаяся, что там, открыла коробку, наполненную шариками пенопласта, и принялась шарить рукой, пока, наконец, не наткнулась на маленькую коробочку, открыв которую обнаружила, поблескивающее брильянтами, кольцо.

– В этот раз я хотел, чтобы предложение выглядело красиво, а не просто в забегаловке на палец соленый кренделек надел. – мягко проговорил он, прижимая ее за талию к себе, на что Ива лишь улыбнулась и кивнула.

В кабинете стояла непривычная для вторника суматоха: хотя бы потому, что Ива своим будущем замужеством смогла удивить всех и даже привычно спокойную, и равнодушную. Элис. С самого утра Иву одолевала Хельга, которая пыталась выяснить то подробности, сделанного Иве предложения, предполагая, что оно уж точно хоть чем-то напоминает то, о чем она читала в романах или смотрела в романтических комедиях, то пыталась выяснить подробности предстоящей свадьбы. На все Ива сохраняла молчание, отделываясь лишь общими фразами: она сама до си пор не верила, что они действительно решили с Хендрихом закончить начатое.