Атмосфера царит почти сердечная. Лужкин сидит, расслабившись. Страна смотрит и умиляется. Потому что впервые из первых уст слышит такие откровения.

Во-первых, милейший мальчонка Юлианчик с детства кривящий пренебрежительно пухлые губки, ядрёного происхождения – пролетарского, выросший в семье неугомонных тружеников. Во-вторых, подрабатывал, учась в институте, дворником и сие занятие ему очень-очень нравилось (это обстоятельство, я видел своими глазами, привело в неописуемый восторг телеведущего, который, в свою очередь, выразил сожаление, что он не сподобился поорудовать метлой и лопатой). В-третьих, не знает поражений и не видит никаких собственных ошибок. В-четвертых, Лужкин сделал то, что не удалось ни одному из его предшественников-градоначальников за всю почти девятисотлетнюю историю, преобразить матушку-Москву до неузнаваемости (чего только стоят уличные мумии Старатели, которыми родители, пытающиеся усмирить бойкого своего наследника, попугивают).