– Это касается Вашего брата, Праки Аллант, да прими Небо его душу. Наверное, ни для кого не являлось секретом, что его брак с Праки Шоракси, да прими Небо ее душу, был не совсем удачным. Но после вашей свадьбы и скандала, связанного с Шигилой, их отношения разладились вовсе. На людях, на официальных приемах, и, вообще, в присутствии посторонних, еще поддерживалась видимость супружеского благополучия, но все равно во дворце догадывались, что дела обстоят вовсе не так, как их пытались показать в обществе. Праки Геранд все чаще и чаще старался проводить время вне общества супруги. Праки Заланд, думая, что именно этим обусловлено отсутствие долгожданного наследника, в очень резких тонах поговорил с сыном, по сути дела приказывая, не отказывать Шоракси во внимании. Но безрезультатно. И вскоре после вашего последнего отпуска, Праки Аллант, Его Мудрость Заланд был вынужден приказать провести медицинское обследование Праки Шоракси. Вот тут и выяснилось, что она генетически бесплодна. Это оказалось последней каплей. Праки Геранд и вовсе перестал ночевать в своей спальне, предпочитая Ваши, Рэлла Надежда, апартаменты. И частенько стал напиваться до непотребного состояния. Сядет в гостиной к столику на котором, Вы, Праки Аллант оставили, улетая, портрет Рэллы Надежды, молчит, смотрит на портрет и пьет бокал за бокалом. И каждое утро он приносил свежие цветы. Сам рвал их в саду или летал за букетом в горы и ставил в вазу к портрету.

Праки Шоракси была очень этим недовольна. Мало того, он начал зажигать перед Вашим портретом храмовый светильник. И никто, даже священнослужители, не смогли его убедить, что это граничит с кощунством, что это просто не положено – зажигать храмовые светильники перед портретом (извините, пожалуйста!) чужой смертной женщины. Что это ни в какие рамки…Он посмотрел тогда на меня и сказал:

– Вот подождите, вы еще не понимаете, что я прав. Но Вы поймете. Придет время и поймете. – И таинственно улыбнулся, прикрывая глаза.

А утром, перед отлетом, Праки Геранд вызвал меня. Он, сгорбившись, сидел в том же кресле. Глаза красные, то ли с перепоя, то ли с недосыпу.

– У меня просьба, Найс. Проследите, чтоб здесь всегда были свежие цветы. И не забывайте зажигать светильник.

– Вид у Вас…

– Я знаю. – Невесело ухмыльнулся он одной щекой. – Скоро лететь. У Аринды племянник мой родился. Хотелось бы посмотреть на малыша. Я еще вчера этому радовался и хотел попасть к ней в гости. А сегодня не хочу. Совсем никуда не хочу отсюда выходить. Я абсолютно точно знаю, что если поднимусь из кресла, то уже не сяду в него больше никогда. Шигила была права, как всегда. Но я неправильно ее понял, и, дурак, еще на что-то надеялся. И завидовал Алланту, и боялся за него. А выходит, зря.

– О чем Вы?

– Потом поймете. Только, пожалуйста, не забывайте зажигать светильник. Вы сами поймете, что я был прав. И сами будете молиться перед ее портретом. О, Небо, если бы Надежда с Аллантом прилетели в отпуск чуть раньше! Хоть бы еще раз только увидеть ее!

Он посмотрел на часы и тяжело поднялся. И медленно пошел к двери. Уже взявшись за ручку, оглянулся:

– А, может быть, все правильно, Найс? Может быть, все так и должно… Только обидно немного…

И он ушел. А через четыре часа сообщили о гибели лайнера.

Он знал, что погибнет. Чувствовал. И все равно полетел…

Надежда проснулась рано. Едва только начал брезжить рассвет. Она тихо выскользнула из-под одеяла, чтоб не разбудить Алланта. И так же тихо, на цыпочках прошла к шкафу, достала неизменную форму Патрульного. Хотела незаметно выскользнуть в коридор, не получилось. Оказалось, Бернет не спал и резко вскочил при ее появлении.