Модульная стенка, полупустые полки, без каких-либо сувениров, мелочей, которыми обычно украшают жильё, лишь пара книг, как успела заметить, не развлекательные.

Отсутствие телевизора, умной колонки, музыкального центра, главное – игрушек.

Единственное, что бросалось в глаза – иконы в правом углу.

Стоящие трое детей были словно взяты напрокат. Смотрелись чужеродными объектами в интерьере.

– Где я могу помыть руки? – спросила я.

– Пойдёмте, – буркнула Василиса, вручив малыша брату, тот подхватил уверенно, будто единственное, что делал, помимо учёбы – нянчил брата.

В ванной комнате следы пребывания детей в жизни хозяина дома нашлись, но стояли на полке, как на выставке, будто этими резиновыми уточками, дракончиками, пластиковыми корабликами не пользовались. Словно разрешалось только смотреть.

Осмотр карапуза Владимира Митрофановича двух с половиной лет выявил ветряную оспу, ветрянку, по-простому.

Переносил он заболевание пока легко, развит был по возрасту. Действительно непоседливый, прямо как его старший брат, который раз сорок встал, сел, прошёлся по кругу, пока я проводила осмотр.

Василиса же бросала на него недовольные взгляды, время от времени шёпотом призывая остановиться.

– Взрослые, кто-нибудь есть? – спросила я.

– Папка должен скоро вернуться, – ответила Василиса. – Вы скажите, что нужно, я запомню.

– И часто вы одни остаётесь? – поинтересовалась я между делом.

– Сейчас у папки работа за райцентром, так почти каждый день. Только ночевать успевает, и поесть дома. Замаялся совсем. Я пироги постные пеку, даю с собой, но разве это еда… сухомятка. Тётя Люда говорит, вредно. Вредно? – сощурилась Василиса в ожидании авторитетного медицинского мнения.

– Не полезно, но думаю, ваш папа взрослый человек, справится. Существуют столовые, кафе…

– Нельзя ж, скверна, – перебил меня Рома – мальчик, который встретил меня на пороге.

За время моего визита мне сообщили имя, возраст, как зовут лучшего друга, и что вот-вот он соорудит себе снегоход, как раз от тети Люды принёс сломанную бензопилу Урал – дядя Ваня отдал, а у соседа валялся старый снегокат. Чертёж он уже придумал. Всё должно получиться, ежели что – папка поможет.

– А сами что едите? – спросила я.

Скверно есть в столовых, действительно, скверно, куда лучше в ресторанах с приличным рейтингом. Жаль, в Кандалах таковых не наблюдалось, вообще никаких на самом деле, как и доставки.

Проголодалась – добро пожаловать на кухню.

– Что приготовлю, то и едим, – пожала плечами Василиса. – Сейчас пост, с мясом возиться не надо. Хорошо.

Рома недовольно повёл плечами, ему очевидно, хорошо не было. Я посмотрела на Вову ещё раз внимательно. Истощённым он не выглядел, бледность вызвана недомоганием, но проверить показатели крови не мешает.

Хорошо, если он до сих пор на грудном вскармливании, пусть немного, но хоть какие-то полезные вещества остались в материнском молоке.

Ох уж эти фанатики, не только религиозные, любые!

Чем какие-то староверы отличаются от сыроедов, солнцеедов, радикальных вегетарианцев, если в итоге голодают их дети? Мысль о детском доме слишком кардинальная, но в идеальном мире я бы точно забирала детей у таких людей.

– Вова на грудном вскармливании ещё? – решила я уточнить, заодно может удастся выяснить, где мать этой троицы.

Отец работает, понятно, но мать… чем таким занята она, что дочь готовит, сидит с ребёнком, сама идёт в больницу, вызывает врача. Не похоже, что в доме нет женской руки, слишком чисто.

По идее я не должна осматривать несовершеннолетнего без присутствия законного представителя, но многое «по идее» пришлось забыть в этом месте, начиная с собственных желаний, амбиций, заканчивая будущим.