– Хорошо, не говори, только подумай о том, что твоя мама тоже ищет тебя, ждет где-то.

– Откуда ты знаешь? – тяжело вздохнула девочка.

– Просто так думаю.

– Ты как будто на улице не была вообще! Никто меня не ищет уже…

– Она могла искать дома и где-то ещё в ваших местах, а вы в это время уже ушли дальше.

– Твои родители где?

Надя вздрогнула и не сразу ответила, будто задумавшись чуть дольше, чем следовало.

– Они… умерли уже.

– Хорошо, – погрустнев, произнесла Таня, – уже не нужно искать их, ты это точно знаешь.

Серьёзность, с которой ребенок говорил, показывала, как сильно переменился мир. Надю передёрнуло от этих слов, но она смолчала.

– Они всех едят, кто медленно бегает. Тебя тоже сожрут.

– Зато тебя никто есть не станет! – парировала Надя. – Ты точно невкусная!

– Это почему? – обиженно насупилась девочка.

– Да ты очень худая! – Надя ткнула пальцем ей в плечо, девочка нахмурилась и недовольно отступила на шаг назад. – Ты сама-то есть хочешь?

– Нельзя много есть, а то живот болеть начинает!

– Хм, ладно, слушай, пошли ко мне, там безопасно. Отдохнём, и решим, что делать дальше.

– Не обманешь? Мама мне не разрешала ходить с незнакомыми!

– Твоя мама права, но всё в мире изменилось… Мы с тобой теперь дружим, и я хочу помочь.

– Ну да, всё равно кроме тебя пока больше никого нет. Пошли.

Девочка деловито завязала шапку покрепче на два узла под подбородком – некогда розовая, с красивым помпоном, теперь она представляла собой печальное зрелище.

– Меня Таня зовут, – важно сказала девочка.

– А я Надя. Теперь мы с тобой знакомы. Держи, подарок, – Надя выудила из кармана конфету в замусоленной бумажке, которую хранила на «чёрный» день.

Таня сняла обертку и быстро, чтобы не отобрали, сунула конфету за щеку. Потом разгладила этикетку, прочитала название, медленно шевеля губами, и кивнула.

– Спасибо. Такой конфеты я ещё не ела.

Стало ясно, что она была очень голодна. Кто знает, нормально ли кормил её дядя Слава? Возникало много вопросов, ответы на которые Надя собиралась получить позже.

– Ладно, пойдём отсюда, а то там он лежит и мне страшно.

– Да, мёртвые люди – это неприятно, особенно, когда это близкие, – грустно кивнула Надя. – Но сейчас нам придётся пройти мимо него к дверям. Сможешь?

– Угу, – Таня закивала так сильно, что помпон на голове раскачался, ударив её по лбу. Девушка улыбнулась, но, увидев, сколько в глазах ребёнка тревоги и надежды, протянула руку:

– Ничего не бойся. Идём.

– Я не боюсь! – Таня вдруг ударила её по руке и проскочила мимо, присела около тела и замерла. Край ковра, накрывающий голову мужчины, девочка не решилась трогать, так и смотрела на этот холмик, а потом вдруг потыкала в него пальцем.

– Зачем ты… – Надя была ошарашена. Показалось, Таня имеет какую-то власть над мёртвыми и сейчас своими прикосновениями невольно поднимет грузного дядю Славу.

Таня тем временем потрогала руку мужчины, пошевелила ему пальцы и скривилась. Поднялась, брезгливо морщась, и отошла на несколько шагов.

– Он какой-то не такой уже.

– Он умер, Тань, а нам нужно идти.

Когда Надя отпирала входную дверь, одной ногой переступив через тело, Таня вдруг крепко взяла её за руку. Девушка обернулась и увидела, что её по щеке течёт слеза. Сколько потерь ждало впереди, никто не знал, но всё чаще складывалось так, что переживать о них не было времени. Нужно было думать о тех, кто был рядом и пока жив. И о себе.

Около подъездной двери стоял мертвяк, иногда дёргаясь всем телом – три ступени крыльца оказались непреодолимым препятствием. Учуяв Надю, он дёрнулся сильней и повалился вперед, прямо на них. Звучно хрустнула грудина от удара о бетон, но мертвяк, как ни в чём не бывало, приподнялся и пополз вперёд. Надя шагнула навстречу и с силой ударила копьем прямо в его разинутый рот.